Белый павлин - второй вариант
В одном старом городе, у одного доброго хозяина жил-был белый павлин. Этот город славился павлинами разных пород и окрасок, но белый был единственным в целом городе, возможно, и в целом мире. Одно расстройство огорчало доброго хозяина – белый павлин никогда в жизни не распускал своего хвоста. Величественная головка с перламутровой короной благородно и грустно опускалась, когда добрый хозяин просил своего друга показать ему свое сокровище - хвост. А ведь хвост для павлина - это самое главное богатство и украшение.
В остальном же белый павлин и добрый хозяин жили душа в душу, поддерживая и приободряя друг друга в трудные минуты, а их было ни мало. Хозяин работал башмачником, и не было ни одного жителя в старом городе, у которого не было пары мягких и удобных башмаков, сшитых золотыми руками доброго хозяина. Хотя он работал, не покладая рук, и ему, и его павлину часто приходилось довольствоваться простым рисом и водой. Богатые то и дело обманывали башмачника и давали ему намного меньше денег, чем стоила кожа, не говоря уже о работе; бедные же не могли оплатить даже заплатки на своей старой обуви, и добрый хозяин всегда приносил свою работу в дар. Но это был радостный дар сердца.
Казалось, хозяин с павлином работали на пару: один чинил старую обувь неимущих, а павлин латал их израненные сердца. Бывало, придет какой-нибудь бедняк к башмачнику по нужде, а павлин рядышком мостится, курлычет что-то или просто стоит неподвижно, а от павлина еле заметное сияние льется и бедняка обволакивает-убаюкивает. Поспит-отдохнет малый с полчаса у павлина с хозяином, наденет свою залатанную обувь и отправится дальше по своим делам. Только после такого отдыха долго еще на душе тепло хранилось, дела сами собой спорились, проблемы по мановению волшебной палочки решались. Давно бедные люди подметили целительную силу отдыха у башмачника, и не было дня, чтобы кто-то робко не постучался в покосившееся окошко мастерской.
Однажды в старом городе появился бродячий цирк, не было в нем ни арены, ни зрительных мест, а все действо происходило прямо на улицах и площадях, в подворотнях и закоулках. В воскресный погожий денек большая площадь старого города была заполнена народом вперемешку с циркачами. Кого там только не было: и силачи-трубачи, и клоуны-жонглеры, и даже бурая медведица в юбочке. Представления проходили без остановки весь день. Добрый хозяин бродил со своим белым павлином и восторженно восклицал, говоря:
-Ты только посмотри, как красиво! Ух ты! Вот здорово!
Павлин, казалось, всем своим видом одобрял восклицания хозяина.
Только стало смеркаться, всё замерло как по дуновению волшебного ветерка. На высоких деревьях были натянуты канаты в виде звезды, на каждом дереве сидело по дюжине подмастерий с факелами, а факелы освещали небо и оставляли в темноте землю. Но самым удивительным была девушка, вернее, девочка лет 13-ти в белом платье, мерцающем как звезда в ночном небе. Весь народ стоял кольцом вокруг деревьев, ожидая чуда.
Девочка ловко забралась на одно дерево и осторожно ступила на канат, сначала медленно, затем быстрее и быстрее она продвигалась по канату. Казалось, большая искристая птица кружилась в небе, темп увеличивался, в глазах зрителей стало рябить, и вот уже все пространство над площадью пестрило птицами-звездами, так быстро двигалась танцовщица. Никто не мог сказать, сколько времени длилось представление: миг или вечность, все очнулись лишь тогда, когда птицы начали падать на землю. Они как ртуть сливались в единое целое, пока в центре площади не появилась девочка лет 13-ти, покорно ожидая оваций или окриков.
Но искушенные зрители были не довольны выступлением, лишь единицы прониклись нежным волшебством. Основная же масса холодно глядела и ждала продолжения. А бедной девочке больше нечего было предложить ненасытным глазам и закрытым сердцам.
В те времена люди открыто выражали неудовольствие от уличничных выступлений: могли несвежими овощами закидать, могли освистать, могли и камнем запустить.
А в этот раз представление показалось народу вызовом, чем-то запретным, смутно знакомым и близким в один момент, но смущающим покой - в другой. И вот этот минутный момент слабости, который жители не могли простить ни себе, ни тем более девочке, мог стоить бедняжке жизни. Камни полетели резко и злобно, со всех сторон сразу, и тогда перед девочкой появился белый павлин. Никто не заметил, как он очутился подле нее.
В одну секунду павлин раскрыл свой хвост, быстро и смело, озарив светом звезд, светом солнца и светом луны всю площадь, весь старый город, а, может быть, даже и всю землю. Камни зависли на границе света и тьмы и упали на землю. Злые сердца оттаяли, мутные глаза прозрели, кулаки разжались. Каждый человек, животное и букашка купались в благодатном свете, которое исходило от чудной пары – девочки лет 13-ти и белого павлина. Невозможно было описать красоту хвоста белого павлина: длинные упругие и одновременно пушистые перья излучали сияние неземной красоты и силы. Казалось, само солнце отдало ему свои лучи. Только свет от перьев не слепил, а притягивал взгляд, лечил, успокаивал, вселял радость, дарил надежду. Никто не мог сказать, сколько времени лился свет: миг или вечность, все очнулись лишь тогда, когда птица сложила свой хвост, также быстро и смело, как и разложила.
Больше никто ничего не помнил, но до конца своих дней люди чувствовали тепло, вспоминая о том волшебном вечере. Кто-то вспоминал его как укор совести, когда творил зло ближнему; кто-то чувствовал поддержку в минуты слабости; кто-то с благоговением и молитвой благодарил Бога за чудесную встречу с той девочкой лет 13-ти в белом платье, мерцающем как звезда, и с белым павлином с величественной головкой и перламутровой короной.
