LearnArt
Библиотека => Т.В. Бабушкина => Тема начата: Юлия Ремпель от 20 Февраля 2016, 01:32:16
-
(http://lh5.ggpht.com/_Ni8_C0SUAOc/TOZK64ZPDxI/AAAAAAAANRE/JtyIDXimgAU/s640/karmany_002.jpg)
Она ушла от нас 26 апреля 2008 года.
И она не уйдет от нас никогда.
(http://cs1035.vkontakte.ru/g647558/a_cd941246.jpg)
В этом разделе я буду размещать статьи и размышления ТиВи.
В виде отдельных тем. Удивительно, но идеи ТиВи всегда вызывают отклик внутри нас. Вы увидите, что читая ее размышления, вспомните свои детские ощущения.
Наши детские ощущения помогают нам лучше понимать своих детей. Ребенок внутри нас всегда договорится с другим ребенком :)
Пишите, пожалуйста, ваши мысли в темах...
Кто такая ТиВиша.
Татьяна Викторовна Бабушкина. Руководитель подростковых клубов.
Сначало было ЭТО.
История развития клуба ЭТО интересна, сложна и даже запутана. Он возник в 1975 году под руководством Татьяны Викторовны Бабушкиной и назывался он тогда: Эстетика, Творчество и Общение. Клуб менял названия, менял свою деятельную направленность, но суть клуба остается прежней и теперь. Главным было то, что клуб давал возможность подросткам творчески реализоваться, пробовать себя, познавать свои возможности.
Тогда Татьяна Викторовна, окончив филологический факультет Ростовского университета, училась в аспирантуре, работала над диссертацией и вечерами безвозмездно выступала в школах перед детьми с лекциями о литературе, искусстве. Она рассказывала о великих эпохах: античности и Возрождении. После лекций самые любознательные, а иногда и самые одинокие дети подходили к ней с вопросами, а чаще всего стремились просто к общению. И Татьяна Викторовна ощущала, что лекции не могут утолить тот духовный голод, который испытывают подростки. Но детям хотелось не только говорить о великих эпохах и людях, но и самим жить в этих эпохах. А такое их желание могла удовлетворить только игра. Так родились идеи устроить День Афин, Дни Итальянского Ренессанса, Дни Диккенса. Они начали сами шить костюмы, сами рисовали декорации. Потом им стало тесно в маленькой школьной комнате и ребята нашли пустующий подвал и собственными руками попытались воссоздать в нем некие фрагменты фантастического мира, в котором были бы видны черты эпох Эсхила, Данте, Шекспира.
Работая непосредственно с детьми, сталкиваясь со многими нелегкими судьбами, ТиВи поняла, что теоретическая педагогика, существовавшая тогда - мертва, далека от сути и не может помочь ребенку укрепиться и состояться. Не дает ему той духовной поддержки, в которой он нуждается. Находясь на одном из заседаний научной кафедры, Татьяна Викторовна ощутила наиболее остро неподвижность и сухость всей педагогической системы, поняла невозможность таким путем помочь детям. Она вышла с заседания и больше туда не вернулась, а пошла она во Дворец пионеров и попросила взять ее на работу социальным педагогом.
(http://lh4.ggpht.com/_Ni8_C0SUAOc/TOZL7vrLPwI/AAAAAAAANRU/Mfs6jXfoHGc/s320x2403.jpg)
Постепенно деятельность клуба вышла за рамки "оседлых" карнавализированных вечеров. И клуб превратился в "кочевой". Татьяна Викторовна считает, что клубы делятся на оседлые и кочевые. Кочевые - это такие как ЭТО. Они узнали, что на Урале существует подобный клуб КОН-ТИКИ. И вот ЭТО поехало к КОН-ТИКИ. Вообще за период существования клуба, с 1975 - 1983 год, клуб ЭТО совершил много удивительных поездок и творческих дел. Каждое лето они проводили несколько лагерей. Но на все это нужны были деньги, которые подростки зарабатывали сами на стройках. Они ездили в Загорский детский дом к слепоглухонемым детям. Делали праздники, разрисовывали стены.
(http://lh4.ggpht.com/_Ni8_C0SUAOc/TOZL478SfII/AAAAAAAANRQ/4i7d-2DCWLY/s320x2402.jpg)
Ездили в село Прелестное к удивительному педагогу Шевченко. Организовывали лагеря под Танаисом. В Туапсе дружили с Ланцбергом. Каждый год они ездили в Москву, где знакомились с уникальными людьми, театрами, музеями. Это напоминает деятельность вестника, собирающего живую культуру. Получается, что с приходом в клуб замкнутый мир подростка расширялся, и такая яркая живая жизнь провоцировала ребят на творческое рождение, созидание. Они стремились отдавать, делиться всем переполняющим их, так они учились помогать другим. К Загорскому детскому дому они прокладывали теплотрассу, в своих летних лагерях они работали с утра на колхозных полях, а потом вечером ставили постановки, меняя окружающий их мир, превращая его в театр.
(http://lh5.ggpht.com/_Ni8_C0SUAOc/TOZMJ_FfHgI/AAAAAAAANRY/RsVF57js_i8/0000syf1.jpg)
Однако такая необычная бурная деятельность клуба не могла не вызвать подозрения у советской государственной системы. И после критической статьи в 1983 году деятельность клуба остановилась, затихла, замерла. Но он возродился в новом стремлении, в стремлении педагогическом.
С 1986 по 1990 год Татьяна Викторовна работала с детьми из детского дома. Раньше, в 1980 году, появляются "уроки фантазии" для малышей, они проводились сначала в классе, в котором училась дочь ТиВи.
(http://lh4.ggpht.com/_Ni8_C0SUAOc/TOZLz-LuqiI/AAAAAAAANRM/scF7_3HJ9aU/s320x2401.jpg)
Попадая в первый класс, ребенок сталкивается с очень серьезной психологической проблемой, потому что теперь он сталкивается с новой и обязательной для него деятельностью - обучением, очень трудно переключиться с игры на жестко оцениваемое обучение, именно поэтому у многих первоклассников начинается перегрузка нервной системы. Уроки фантазии - это занятие-праздник и игра. Терапевтическими могут стать именно такие уроки-праздники, игровые творческие занятия, подготовленные подростками для малышей. И если раньше клуб был в основном только для подростков, то теперь появляются и дети до 12 лет. В 1990 году рождается новая форма клуба "Пространственный клуб".
Как уже упоминалось выше, клубы бывают оседлыми и кочевыми. Кочевые - это клубы, совершающие постоянные поездки и походы, с целью обучиться и обучить, передать и пополнить свой культурный багаж. Оседлые - это точки, сосредотачивающие в себе несколько ярких личностей, несущих культуру, притягивающих к себе "Пространственный клуб" - когда несколько клубов, людей связаны друг с другом и совершают образовательные путешествия.
В 1997 году "Школа одной комнаты", с 1999 - "Внимание, черепаха". Всегда ТиВи работала с самыми трудными подростками в школах города, читала им особенные игровые лекции. Потом эти старшие школьники проводили уроки фантазии для первых классов. Они как бы ощущали ответственность перед младшими. Менялись, становились серьезней. А летом проводили лагерь, куда съезжается немыслимое количество друзей и знакомых, дети клубовцев прошлых лет.
(http://lh4.ggpht.com/_Ni8_C0SUAOc/TOZMotX7JVI/AAAAAAAANRk/EbHFIbE-lQc/IMG_5661_resize.JPG)
Собранные в одну "вертикаль"
Главным отличием клуба ЭТО была его открытость, он существовал как открытая система. Для закрытой государственной системы клубы всегда несли опасность "развинчивания заржавевших винтиков", потому что учили человеческому общению, они передавали духовный опыт, когда в других областях это было невозможно. Клубы шли через запрещенную литературу. Клубовцы читали "Доктора Живаго", "Мастера и Маргариту", ставили "Чайку Джонатана Ливингстона".
Клубы воспитывали культурного человека, человека с ранней рефлексией. С другой стороны, такие клубы как ЭТО в пространстве размытых человеческих отношений давали прецедент человеческой надежности. Валерий Хилтунен говорил: "Многое забудется, но то, что сделала клубная педагогика XX века, не забудется никогда".
Как определяет сама Татьяна Викторовна: "Смысл клуба для клубовцев заключался в передаче от "горизонтали" к "вертикали" и наоборот". Горизонталь - это организация пространства общения, а вертикаль - это те ценности, которые в эту горизонталь передавались. Во многих клубах методика и организация горизонтали была важней, ЭТО отличался тем, что он вначале выбирал некую точку "вертикали" и вел ее к "горизонтали".
Итак, клуб существовал как открытая система, клубовцы между собой называли себя не клубом, а семьей друзей, а сама ТиВи считает его сообществом .
Второй отличительной особенностью клуба, его вторым принципом было отсутствие жесткого планирования, все время во всем вариабельность.
И третий принцип - это построение всех дел клуба через культурную вертикаль.
Сегодня клуб сохранил все принципы, рожденные еще в 80-х годах. И если сейчас во многих педагогических системах такие принципы норма, то тогда это было подвигом, прокладывающим путь к этой норме. Может, потому, что направление было выбрано верное, многие клубовцы встречаются и общаются до сих пор, а клуб живет и как прежде ищет новые формы.
http://altruism.ru/sengine.cgi/5/7/8/16/8 (http://altruism.ru/sengine.cgi/5/7/8/16/8)
(http://lh3.ggpht.com/_Ni8_C0SUAOc/TOZMg51tGLI/AAAAAAAANRg/my3QAnZm_Gc/IMG_5721_resize.JPG)
-
ФОТОГРАФИЯ: ПЕЙЗАЖИ ВНУТРЕННЕЙ ЖИЗНИ
Давайте вспомним, что фотография дарит возможность гостевать самым дорогим людям в доме, в кармане, в каком-то самом потаённом и сокровенном месте...
НАПОЛНЕННОСТЬ ОДНОЙ СЕКУНДЫ
Мы настолько привыкли к фотографии, что уже не ощущаем королевского места этого великого открытия не только в жизни человека, но и человечества. Мы отвели фотографиям роль услужливого множества, но место их иное...
Я очень люблю теневой театр, где в плотном пространстве темноты внезапно появляются чёткие и неясные тени, очертания, фигуры.
Так вот, если тень — это образ, след человека по его продолжению в пространстве, то, мне кажется, фотография — это тень человека во времени.
И чем он старше, тем длиннее тень он отбрасывает. Иногда, если этому человеку повезло, и он имеет корни, его тень включает продолжение детства людей, живших до него.
...Фотографирование для меня — особая охота за наполненностью секунды для сохранения её потом в концентрированном виде.
(http://lh4.ggpht.com/_Ni8_C0SUAOc/TOZLmAuNueI/AAAAAAAANRI/u87UvaVlyes/x_e6badb5c.jpg)
Павел Флоренский говорил о том, что фотография — близкая родственница картине не только по своей художественной ценности, а потому, что, попав в «дом рамы», она становится посланницей вечности. Этот момент, когда все фотографирующиеся старались предстать в своём более цельном, полноценном виде, фотография переводит их в величину непреходящего времени.
Фотография дарит возможность гостевать самым дорогим людям и в доме, и в кармане, и в каком-то самом потаённом и сокровенном месте. Фотография открыта для человека из другого времени, места, события.
И даже чуть различимые её черты, даже сам негатив, возможно, чудом сохранившийся, может стать самым драгоценным гостем на протяжении всей жизни.
«ФОТОГРАФИКА»
Поскольку мы говорим о фотографии в общении с ребёнком, хочется начать именно с того, насколько она важна для растущего малыша.
Маленькой я называла фотографию «фотографикой». И когда меня поправляли, я очень удивлялась. Поскольку мне уже было дано знать имя этому творчеству, я была уверена в том, что фотография сродни графике. Потому что так же, как рука выводит слова и фразы, оставляя их в вечности на бумаге, так же и объектив сродни руке, оставляет этот чёрный абрис самых важных и волнующих вещей. И появляется «фотографика».
Мне было лет пять-шесть, когда я об этом задумалась, потому что мой папа очень много фотографировал, весь дом был в фотографиях. Я выросла в фотографиях. Какое-то время я думала, что так у всех. И позднее была очень удивлена, что это не так.
Флоренский говорил, что фотография и её наличие в доме для ребёнка невероятно важны. Фотография, где ребёнок запечатлён с родителями или сам, или в групповом портрете, или в каком-то пейзажном пространстве — всё это, так же как сам портрет, подчёркивает значимость, отдельность и цельность маленького человека в этом мире.
ПОРТРЕТНЫЕ ГАЛЕРЕИ
Никогда не забуду, как один мальчик сказал, что у него в голове целая портретная галерея. Он говорил: «Если бы я не видел эти фотографии, то многие лица я бы просто забыл...»
Если вспомнить дома русской интеллигенции начала двадцатого века, то все они были просто испещрены замечательными законченными овалами, изогнутыми контурами рамочек, которые сами по себе являлись искусством, и в то же время домом проживания неповторимого настроения каждой фотографии.
Мне кажется особенно важным то, что обилие этих фотографий содержало родных не только в возрасте, в котором ребёнок застал и сознательно принял взрослого человека зрительно и душевно. Фотографии дарили возможность видеть родителя или прародителя своим ровесником. Эта удивительная, даже не оформляемая детским языком вещь на каком-то внутреннем сравнении поддерживала растущего человека.
Мне довелось вырасти в удивительном доме, где целый ряд людей в коммунальной квартире были ровесниками моих бабушек и дедушек. В то же время их дома были настоящими шкатулками культуры девятнадцатого века.
Я помню, как заходила и здоровалась с очень многими фотографиями, где дети были предтечей тех моих взрослых друзей, к которым я приходила, как мне казалось, с интересными своими беседами.
Ровесничество по фотографии иногда потрясает открытием каких-то частей промысла. Быть может, здесь присутствует вариант какой-то тайной встречи и начало задуманного поручения.
ДИАЛОГ ГЛАЗ, РУК И ЖЕСТОВ
Фотографии, помещённые на одном большом застеклённом пространстве или просто прищёлкнутые к уголкам зеркал, раньше назывались домашним иконостасом. Относились к этому иконостасу так же высоко, как и к духовному.
На этих маленьких, иногда криво расположенных, иногда почти неразбираемых свидетельствах жизни родных людей, было замечено одно явление. Не только человек смотрит на фотографию. Она гораздо чаще, чем сам живущий в доме, смотрит и наблюдает. Даже привыкшему к многолюдию лиц (если в доме портретная галерея), хозяину случается вдруг резко обернуться или почувствовать на себе взгляд, или успокоиться, попав в ту часть комнаты, где сосредоточены лица родных.
Диалогичность взгляда один из самых важных моментов фотографии. Я часто думаю — отчего старые фотографии в своём взгляде на живущего были так поразительно строги, и напоминающи, и любящи? Я никогда не забуду, как однажды в очень сложный момент я чётко почувствовала, что на меня кто-то смотрит. Я обернулась и увидела, что это глаза бабушки.
Тогда у меня возникла мечта, которой я поделилась со своей любимой ученицей художницей Галей Копыт. Мечта сделать такую выставку фотографий, где человек мог бы себя чувствовать третьим разговаривающим в беседе.
Представьте: фотографии расположены не в плоскости, а друг напротив друга в небольшом проёме выставочного пространства. Можно подойти поближе и, находясь между, участвовать в диалоге глаз, рук, жестов и так далее. Я даже подумала: что если суметь сфотографировать диалог любящих людей, которые смотрят друг на друга и говорят что-то, глядя друг другу в глаза... И проходя между этими двумя фотографиями (которые взялись как бы за руки, но только взглядами в пространстве), человек может укрепляться и чувствовать необычайный ветер чувств.
ПЕЙЗАЖИ НАЧАЛА ВЕКА
Начало века — это было время, когда фотография только приходила к людям. Невозможно переоценить значимость события, когда фотографа приглашали в дом. Крестьянин собирал всю свою семью и фотографировался на фоне своего дома. Все выстраивались стройными рядами и в лучшей своей одежде.
Когда фотограф приходил в семью интеллигента, тот старался себя запечатлеть на фоне своей жизни: своего кабинета, библиотеки, роскошной залы или другого места, свидетельствующего о нём. Это к разговору о предметах, которые рассказывают о человеке.
Сегодня люди тоже позиционируют себя через какие-то вещи. Но об этом позже. А теперь о том, как сейчас снимают фотографию: «Внимание, улыбаемся. Сейчас вылетит птичка!»
Этот традиционный припев всегда вызывает у меня вопрос.
Нужно ли улыбаться в момент, когда фотографируют?
На старых фотографиях вы редко найдёте лицо улыбающееся. Куда важнее были глаза, выражение глаз, и если улыбка, то какая-то внутренняя. Выражение лица — это фотография внутренней жизни.
В 70-е годы мы все были увлечены фотографией. Педагогическая фотография, клубная, детская очень отличается от современной. Однажды я расспросила знакомую, которая работает в пункте печати фотографий. Она сказала, что большинство фотографий — это люди, собравшиеся за столом, кушающие люди. Далее я, как человек необразованный в этом плане, спросила: «Почему современные фотографии какие-то не глубокие?» И мне объяснили, что те старые, будем ласково говорить, ФЭДы, отличались замечательной для своего времени оптикой и объективом, который давал ту самую глубину, отражающую события. А современные фотоаппараты при всей своей уникальности запечатлевают плоскостное видение.
Я подумала: какое странное совпадение. Объективное измельчание отношений сопровождается техническим упрощением. И это на фоне всякого рода прогресса.
(http://lh6.ggpht.com/_Ni8_C0SUAOc/TOZT5yNERsI/AAAAAAAANSE/cXl9kvv1nyI/skazka%20013.jpg)
ФОТОГРАФИЯ, РОЖДАЮЩАЯ ВНУТРЕННИЙ ДИАЛОГ
Мудрые взрослые знают: в соприкосновении с искусством возможно взращивание в ребёнке человека, вступающего в диалог с миром. Художественные музеи, спонтанно возникающие «летучие» фотовыставки терпеливо ждут. Бывает, что строчки прекрасного пера рисуют живой, неповторимо явный портрет. И есть особый взгляд, рождающий внутренний диалог человека во всех диапазонах возраста:
Продолговатый и твёрдый овал,
Длинного платья раструбы.
Юная бабушка, кто целовал
Ваши надменные губы?
Руки, которые в залах дворца
Вальсы Шопена играли.
По сторонам ледяного лица
Волосы в виде спирали...
И далее изумительная, последняя строка, вводящая в глубокое раздумье:
...Сколько возможностей вы унесли
И невозможностей сколько...
С той же поразительной вместимостью в «9х13» и далее, фотография вмещает не только бескрайние периоды жизни одного человека, сохраняя убранство его неповторимого времени — в одежде, в деталях, в позах. Точно так же она заключает бескрайние особенности целых десятилетий.
А. И. Шевченко, поразительный художник, создавший в селе Прелестном музей народного быта и творчества, хранит множество довоенных фотографий. Там, в небольшой хатёнке, за стеклом, можно увидеть «глядящие судьбы» конца 19 — начала 20 века. А потом сразу 1935-37-й годы. Ни один гость не считается погостившим, пока он не познакомится с этими фотографиями.
Александр Иванович всегда показывает, как гордо, как прямопозвоночно стояли люди конца XIX века, независимо от сословия.
С каким достоинством они держали плечи, держали внуков и детей на руках. Как открыто они смотрели в объектив, поскольку им было что сказать, о чём подумать. Во взглядах их чувствуется удивительная обращённость не только к тем, кто живёт в их время, а куда-то вперёд.
Снимки периода коллективизации другие. Люди стоят как один, слиплись, их взгляды трудно различить, лица уходят под козырьки.
Фотографии обладают удивительной силой концентрации происходящего внутри и снаружи человека. Иногда человек, пришедший к такой фотографии из другого времени, может поднять для себя и оживить целый пласт вдруг охватившей его истории. Такое со мной произошло, когда я увидела на фотографиях лица детей русской эмиграции и поняла, что если бы человечество было мудрее в тот период, возможно, был бы другой поворот событий, выстраивания всего будущего.
КИНОЛЕНТА, ПРОХОДЯЩАЯ ПО ЖИЗНИ
В некоторых современных исследованиях я столкнулась с тем, что фотография для ребёнка является колоссальной поддержкой, стропилами детской памяти. Увлечение современных родителей кинематографическим материалом, оказывается, не смыкается с проблемой запоминания. Плёночный материал где-то сродни киноленте самой жизни, проходящей перед глазами человека.
Это замечательно, когда в детском саду снимают на видео праздники. Взрослые и педагоги с удовольствием будут смотреть записи и смаковать самые сладкие моменты. На видео можно увидеть и себя со стороны, и почувствовать атмосферу. Но это для взрослых. Ребёнок не сможет удержать внимание так долго, он не усидит. И впечатление от любого события останется как бы смазанным.
А вот если мы фотографируем, приподнимая праздничные и бытовые отрезки времени до родового запечатления, то дети запоминают.
Гораздо глубже запоминают своих родителей в разные периоды жизни...
(http://lh4.ggpht.com/_Ni8_C0SUAOc/TOZUJPSVPqI/AAAAAAAANSI/WUzWTIUcO78/skazka%20009.jpg)
И ещё о свойствах памяти. Голос, который слышит ребёнок, с возрастом часто забывается. Но ведь все мы прекрасно помним голоса заслушанных до дыр пластинок! И вот вам секрет запоминания: если ребёнок слушает родительский голос, записанный на плёнку, он запоминает его мгновенно и будет помнить очень долго. Вот почему так важно записывать совместные чтения и домашние концерты.
Вот почему на родительских собраниях открытием, до слёз, бывают записи детских разговоров о родителях. И ребёнок, и взрослый, слушая это, так же как при рассматривании фотографии, отдаляется и запечатляет мягко, прочно, в самом сердце.
-
ДОМАШНЯЯ КЛАДОВКА ПАМЯТИ
Отснятые кадры для ребёнка подобны мозаике, скрепляющей движущуюся часть события. Это даёт возможность через некоторое время вспоминать не только видимую, но и невидимую канву смысла происходящего. Дети, родители которых регулярно фиксируют моменты роста ребёнка, намного уверенней и спокойней в общении. Они как-то объёмней и пышнее чувствуют свою семью.
А теперь главное. Дети, чьи родители фиксируют какие-то путействующие или важные события, обладают сокровищницей материала — домашним архивом, домашней кладовкой памяти, которая таит не банки с вареньем, хоть это и очень вкусно. Там лежат альбомы с витаминами памяти, витаминами укрепления малыша в будущем.
Когда-нибудь можно вытянуть этот альбом, лечь рядом, взять его под крыло и посмотреть те моменты, где всё было хорошо. Можно попросить рассказать, и рассказать самому, подметить какие-то детали, обратить внимание на то, что было не замечено в быстром темпе самого события. И поднять ещё прежние пласты кладовки памяти на совсем другой уровень. Если родители делают это очень тщательно, то появляется семейная археология детства всей семьи.
ГДЕ ЖИВЁТ ФОТОГРАФИЯ
Сразу встаёт вопрос: где тогда жить фотографии? Если раньше она жила и на стенах, и в альбомах, то с приходом моды на голые стены, и даже на голые полки, возникла странная ситуация. Особенно меня волнует тревожный синдром перехода фотографии в компьютер. Потому что это ещё раз отсекание диалога с теми, кто жил. Настоящее, проходящее одномоментно, не имеет смысла.
(http://lh3.ggpht.com/_Ni8_C0SUAOc/TOZUtayvT_I/AAAAAAAANSM/ZlTzZirVfFg/skazka%20014.jpg)
Фото в альбоме предполагает, так же как и книга, которую не только читают, но над которой раздумывают — позу калачиком и бубликом, призывает родительское крыло руки. Компьютер социален. Его поза сродни работающей, а не защищённой, отдыхающей или ещё какой-то уютной.
Я часто вижу, как дети водят пальчиком, как старики гладят рукой изображение любимого человека. Компьютер предполагает отдалённость, перенесённость в какую-то другую, застеклённую вселенную. Фото в компьютере — это человек, заключённый в какую-то совершенно не вечную (вечность предполагает плоскость изображения) экранную схему.
Компьютер позволяет сиюминутность изображения и некоторую небрежность отношения. Это как бы слишком вольное распоряжение образом близкого человека. Ты позвал изображение, оно появилось. Ты захотел — ты его выключил, и всё пропало. А фотография живёт вместе с тобой. И ты встаёшь, а она уже есть.
ТАЙНЫ СЕМЕЙНЫХ АЛЬБОМОВ
На самом деле фотографии, как грибы, живут множеством. Неповторимость изображённого, я имею в виду и антураж, и самого человека, может достигнуть высшей степени неповторимости благодаря тому фону, который создаётся тщательным образом.
Для фотографии, как и для дома, важны окна, откуда смотрят на нас лица. Несколько лет назад в Москве я видела выставку рамок, где каждая являла собой сложность той мягкой формы, что даёт дополнительный смысл фотографии. Если сейчас большинство рамок квадратные, то раньше они были овальные, как-то неповторимо изогнутые с пропуском корней, стеблей, бутонов. Деревянные, кожаные, каменные инкрустации. Хотелось бы подчеркнуть не богатство оформления, а значимость сфотографированного, старание, с которым было произведено убранство самого дорогого.
Итак, предлагаю несколько рецептов альбомов, которые доставили мне огромное счастье в подготовке дарения своей дочери.
Первый рецепт: альбом для постепенно растущего человека.
Это вписывание фотографии в дополнительные полусказочные события, узнаваемые ребёнком. Здесь можно красками, карандашами рисовать продолжение не вошедшего в кадр. Это бывает трогательно и забавно, но со всей серьёзностью даёт столь важную для ребёнка грань пребывания на территории сказки, в реальности жизни, в любви родителя, в двойной отражённости по отношению к себе.
Второй рецепт — полифония возрастов — для выросшего человека. В этом альбоме рядом с фотографией можно поместить рисунки, которые включают в себя лицо подросшего ребёнка. Бывает, что на поля просятся записи, строчки поэзии, которые вы потом прочтёте вместе.
Можно на последней странице сделать конверт-сундук, и туда сложить по убыванию фотографии от взрослого человека до маленького. Диапазон возрастов с включением творчества даёт расширенное видение роста ребёнка.
Вот такие рецепты домиков, в которых живут грибницы или сообщества фотографий...
ЖАНР ДЕТСКОЙ ФОТОГРАФИИ, ИЛИ ЧУДО ЗАПЕЧАТЛЕНИЯ
Интересно и мудро поступают родители, которые покупают ребёнку пусть самый простой, но фотоаппарат. Тот самый, который по непонятным мне соображениям называют «мыльницей». Простота его использования иногда предполагает (как каляки-маляки в рисовании) вдруг совершенно неожиданные результаты. Несколько детей моих бывших учеников, которым подарили желанное чудо запечатления, делали поразительные снимки. Благодаря своёму росту и размеру они фотографировали вещи традиционно недоступные цензуре интереса взрослого человека. То, что под кроватью, то, что совсем вблизи или очень высоко. Неожиданные ракурсы домашней кошки, виды из окна, вещи перевёрнутые и уроненные в самом процессе. Когда я была маленькой, мне тоже давали снимать. Где-то в старых альбомах есть фотографии «Мои куклы», «Мои растения», «Мои вещи». Или вот такие фотографии детей: как моют ноги брату, как у мамы кипит молоко, и склонилась даже не сама мама, а её часть, кусок читающего папы, который случайно и косо попал в объектив... Это совершенно удивительные и никогда не доступные для взрослого фотографа кадры.
В детской фотографии можно увидеть целый веер того, что интересно. А поскольку для ребёнка существует один большой день, как говорил Р. А. Быков, одно большое настоящее, самое долгое, то всё в этом настоящем имеет непреходящий смысл.
При нынешней доступности фотоаппарата, мы стоим у порога жанра детской фотографии. Дай Бог ума нам, педагогам и родителям, чтобы мы позволили детям расти в многомерном, движущемся и одновременно постоянном пространстве.
ДЕТАЛИ, ОПРЕДЕЛЯЮЩИЕ СМЫСЛ
Как внимательный читатель подчёркивает в тексте самые важные места, так и в фотографии можно увидеть уникальные по своей значимости детали.
В буклете, который чудом попал ко мне во время поездки в Коктебель, я увидела удивительную, поразившую меня фотографию. Максимилиан Волошин почти в такой же рубашке, в какой его когда-то увидела на детской фотографии Марина Цветаева, стоит среди прекрасных гостей (это был маскарад) и изысканных дам. Внимание сразу привлекает совершенно открытый и полудетский взгляд. Но это ещё не всё. Волошин стоит на цыпочках! Максимилиан Волошин, с его высоким челом, стоит на цыпочках. Он стоит приподнято, чтобы быть чуть-чуть повыше, чтобы гармоничнее войти в общее пространство прекрасного общества.
Эту деталь может заметить только та душа, которая долго бродила по изображениям родных и чужих лиц, с одинаковым чувством внимания и приятия. И я думаю, если ребёнок не получил этот опыт проживания, он не может переселиться через невидимую грань в жизни других людей, живших до. И в чём-то и не может почувствовать волнения за жизнь людей, живущих после.
Ещё слово о деталях. Фотография предметна, но она и атмосферна. Иногда фотография несёт в себе дополнительную информацию, которая может изменить будущие пласты жизни.
Помню, как меня потрясло (случайное?) наложение кадров на фотографии могилы М. И. Цветаевой. Эта деталь даёт поразительное пророчество её всеприятия и всепрощения, несмотря на последний шаг, который мы, не пережившие всех трудов и трудностей, осуждать не можем. На фотографии в Елабуге случайно совместились два кадра: раздвоенное дерево у креста и две церкви, находящиеся в городе вдалеке от кладбища.
ФОТОТЕРАПИЯ
Когда мне было лет восемь-девять, бабушка подарила мне рамку и сказала, что она из её детства, и что я могу поместить туда кого хочу. Я долго искала фотографию дедушки и бабушки, где оба они именно смеялись бы. И нашла. Я очень хорошо помню: уже тогда мне было нужно на всю мою жизнь вперёд — запечатление в памяти любимых людей смеющихся, весёлых, счастливых.
Фотография может сохранить и память целого сообщества.
Чудо переливания события из памяти одного человека в память другого определяет геометрическую прогрессию увеличения памяти. Помню, как в школе Владимира Абрамовича Караковского я видела необычайно насыщенную, полноцветную среду, где так хорошо жилось фотографиям после каждого замечательного события. То же самое я увидела в маленькой школе Михаила Марковича Эпштейна в Петербурге, в потрясшей меня школе Константина Луцисовича Масюлиса в Красноярске.
Я начала со школ, потому что именно их стены часто так пугающе пустынны. Эти длинные однотонные рекреации с редкими и натужно оформленными стендами вызывают чувство сиротливости и обречённости.
Слава Богу, в детских садах по-другому. Важно, что культура опоры на фотографическое изображение, обретённая в дошкольном возрасте, даёт возможность фототерапии человеку на всю его жизнь. Она же перекидывает мостик в прекрасную область культуры фотографии до тебя.
ПУТЕШЕСТВИЕ СКВОЗЬ ВРЕМЯ
Однажды мне довелось в одном печатном издании увидеть фотографию четырёхлетнего Пришвина. И в таком же возрасте фотографию его будущей жены, с которой они встретились, когда ей было больше сорока, а ему под семьдесят и прожили счастливейшее десятилетие.
Эта парная фотография детей, которым была предназначена встреча, меня совершенно потрясла.
Потому что взгляд двух людей, которым в столь разное время было одинаковое количество лет, таил в себе признаки общего поручения.
И потом я часто наблюдала многие высокие пары, таящие в себе, при сличении их детских лиц, вот эту будущую подаренность, которая им ещё только предстоит. И я подумала, что очень интересно, с точки зрения родительства, учительства, иметь ряд кадров, где лица детей и родителей или учителей могут присутствовать в одной ретроспективе, в единой точке единого времени.
Фотография дарит чудо путешествия к своим детям. Мой ученик Лёша Ярошенко, когда у него родилась дочка, долгожданная Дора, побежал и накупил чёрно-белой плёнки и начал свою Дорочку фотографировать в чёрно-белом цвете. Цветные фотографии тоже есть. А чёрно-белые он прикрепляет рядом со своими детскими и семейными фотографиями — для того чтобы выделить это уникальное родство детского состояния жестовости и схожести.
Возвращаясь к теме цвета и графики: мне кажется, память лучше сохраняется в чёрно-белом цвете. Памяти более свойственен именно строгий, недвусмысленный графический тон.
АДРЕС САМОГО СОКРОВЕННОГО
Моя ученица рассказала мне о фильме, в котором был такой сюжет. В военное время на пересыльный пункт (все понимали, что он последний) человек приходит с альбомом фотографий и бережно прижимает его к себе, как самое дорогое. Кто с чем: баулы каких-то вещей, каких-то чемоданов, а он с альбомом. Там — вся его жизнь, непрожитая в разных городах, местах, где он не был, а только мечтал побывать. Этот человек никогда не выезжал из своего городка, но его реальная жизнь, мысли и мечты занимали гораздо большее пространство. И это пространство у него отбирают и кидают в общую кучу вещей, подлежащих разграблению.
Может быть, это печальный конец, но жизнь заставляет где-то в чём-то стоять на краю. И в сложные социальные моменты я думаю, что если бы речь зашла об утрате всего, если бы мне пришлось сменить дом или его покинуть, прежде всего я бы печалилась об утрате фотографий. Потому что иногда этот клочок бумаги хранит адрес самого сокровенного в твоей жизни, без которого ты можешь потерять себя так же, как человек, теряющий память.
СЕКРЕТ ЧЁРНО-БЕЛОЙ ФОТОГРАФИИ
Однажды, в августе, в Москве мне было подарено многочасовое путешествие с одним замечательным музыкантом, музыковедом Аркадием Павловичем Басурмановым, папой, дедушкой моих учениц. Само путешествие в край откровенного диалога с ранее живущими родственниками твоих учеников уже есть какой-то особый дар, который может быть явлен тем, кто бережно относится к памяти как таковой, и она находится с такими людьми в моментальной готовности ответа.
Два дня, по нескончаемому количеству часов, чему сопутствовало свободное летнее время, мы сидели и погружались в первые фотографии ещё позапрошлого века. Удивительно, что многочасовое гостевание даже не к прадедам, а к пращурам моих учеников, тщательное рассматривание каждого лица, взгляда, позы, постепенное знакомство, внутренне восклицание — всё это не вызывало никакого утомления.
Только в последний час второго дня, когда мы смотрели альбом с цветными фотографиями, глаза вдруг отчаянно устали. И я поняла ещё один секрет чёрно-белых снимков.
Если говорить о кадре цветном, то будем называть его попыткой другого способа живописи. Но фотография не обладает художественным выбором цветовой гаммы. Она идёт из гармонии души, которая потребовала запечатлеть близких людей в данный момент времени. Претендуя на живописный кусок, на маленькое домашнее панно, она бесконечно уступает... Это скорее детская раскраска, чем живопись. И глаз, рассредотачиваясь на цвет, с трудом ловит суть близких родных лиц.
Я полагаю, что чёрно-белая фотография — это не изображение, а текст, т.е. она тоже обладает чёрно-белыми начертаниями, которые суть знаки. Цветные буквы встречаются в редчайших текстах, только в изголовии и только в большой праздник начала главы.
Ведь человек считывает не только содержание и художественную форму, он улавливает множество конкретных впечатлений, вплоть до наслаждения от того или иного шрифта.
А читая интересующий нас чёрно-белый текст, мы можем потерять и время, и место присутствия, целиком уйти в глубину; чёрно-белые привычные начертания, не отвлекая внешним, уводят нас в другое, внутреннее, жизненное пространство.
Если же вернуться к Флоренскому, то он говорил, что графика консервирует движение времени. Чёрно-белые фотографии изображены вот этим текстом графики, вбирающей в себя время. Человек с их помощью переключается в пространство памяти, в её текстологическую отобранность, предполагающую выявление сути.
-
http://ps.1september.ru/articlef.php?ID=200204716 (http://ps.1september.ru/articlef.php?ID=200204716)
Человек путешествующий
Когда мир находит дорогу к твоим глазам
Такое впечатление, что цивилизация сыграла с нами злую шутку, она, как перчатку наизнанку, вывернула некоторые самые простые древние вещи, присущие человеку. И вдруг показала, что если человечество перестает идти сокровенными путями традиции, то формы, в которых «путешествие к развитию» было дано людям испокон веков, вдруг превращаются в эдакий перевертыш. Разговоры о корнях человека сменились все большим числом статей о маргинальности. Хождение от земель к землям сменилось случайными передвижениями, хаотическими, вызванными часто бедой и бедностью. И это эхо не всегда повторяет истинный смысл слова «путешествие».
Чувство места
Совсем недавно я возвращалась из далекой поездки и оказалась в одном вагоне с группой довольно крупных школьников-семиклассников. Они заполонили весь вагон, и в какой-то момент мне стало даже немного неловко находиться в их постоянной поведенческой невозможности. Причем педагогов не было видно. В конце концов, не выдержав, я просто начала играть с ними, разговаривать, сделав попытку вывести их в какое-то другое пространство общения. И потом спросила, куда они едут и откуда возвращаются. Я узнала, что эти дети возвращались из путешествия в Финляндию и Швейцарию, и подумала: «А было ли путешествие?»
Если вам дорог один ребенок или очень большое количество детей, то, наверное, ваша душа хочет и стремится поделиться с ними самым ценным. Для меня это – путешествие.
Есть два теоретика этого явления, к мудрости которых я всегда прислушиваюсь. Еще в начале века Сергей Гессен говорил о таком понятии, как «воспитывающее путешествие». И ввел основные положения, которые помогают мне передвинуть с нашей несдвигаемой чиновничьей действительности детей в пространство путешествия. Эти положения таковы: место, в котором ты родился, становится многогранно осознаваемо только тогда, когда ты имеешь различные точки отсчета: природные, временные по путешествию, телесно-двигательные (когда ты просто своим телом проходишь эти расстояния), культурно-этнографические. И самое главное, о чем говорит Гессен и что является сегодня основным нарушаемым событием, – страна не открывается ни взрослому, ни ребенку, если во время путешествия они не общаются с людьми, для которых этот клочок земли самый важный на свете. Нарушая все в законах путешествия, мы более всего нарушаем этот, и дети, двигаясь по обезличенной территории городского, музейного ландшафта, не вступают в диалог с теми, для кого этот край самый дорогой. Что ж мы получаем? Обезличенное пространство, обезличенную страну. Все путешествие смыкается на знакомом интересе к себе, друг к другу, оно не пополняется новыми языками с мест, которые гостеприимно открываются для внутреннего взгляда. То, что получают дети во время путешествия, они могли бы получить, никуда не двигаясь.
Второй теоретик воспитывающего путешествия – Дмитрий Сергеевич Лихачев. Он ввел замечательное понятие «нравственная оседлость». Это внутренняя приверженность родному краю, о которой многие сегодня позабыли. Мне кажется, в глубинке, в провинции она еще сохраняется и передается, как дыхание, из поколения в поколение, воплощаясь в фольклоре, в удивительных родственных отношениях. Нравственная оседлость – это та самая удивительная черта русского народа, которая дает простор внутренний, совмещая его с внешними вольными полями.
(http://cs4110.vkontakte.ru/u2241769/86588697/x_9b98d2a0.jpg)
Близлежащее – значит далекое
Все начинается с ребенка путешествующего. Об этом прекрасно пишет М.Осорина. Тело малыша является отсчетом земли вокруг него и земли вообще. Я не буду говорить об этом так замечательно и грамотно, как автор «Секретного мира детей». Отметим только, что первое путешествие человека – это путешествие ребенка по своему телу. Дальше – по комнате, где первое доступное пространство измеряется локотками, падениями, т.е. собственным телом. Сельские дети имеют возможность путешествия по близлежащему пространству своего двора, окрестностям природы. Ландшафт городского двора, улицы, подворотни – более бедное, усеченное, но тоже место для путешествий.
На этом моменте хотелось бы остановиться. Мне кажется, что взрослые с высоты виртуальных пространств, которые они каждый день видят у себя на экране, не понимают, что насильно, властью собственных переживаний и непониманий сокращают значимость тех небольших, но бесконечно привлекательных пространств, прилежащих к дому растущего человека. Это порождает первые причины обездвижения. Мудрость взрослого – это состояние потребности (человека, живущего в детстве), потребности в повторе. Часто бабушки и дедушки очень мудро читают детям одну и ту же сказку. Внуки сами просят об этом, каждый раз по-новому воспринимая уже известный им сюжет.
Дети нуждаются в повторе пути совсем небольшого сюжета для взрослых, но бесконечного – изучаемого и узнаваемого с разных сторон – для ребенка. От этой удивительной тайны своего как бы «километража», своего чувства измерения пространства я предлагаю посмотреть на наши скромные возможности в путешествии вместе с детьми. И расстояние особого значения не имеет. Даже пространство прогулки с близким человеком может стать путешествием.
(http://cs4110.vkontakte.ru/u2241769/86588697/x_fc92cdaa.jpg)
Каждый раз, отправляясь в путешествие, я пытаюсь сама перед собой поставить древнюю задачу путника, задачу познания, любования, открытия нового. Потом со старшими ребятами ищу привлекательную форму, чтобы передать и апробировать эти древние постулаты путешествия с младшими ребятами. Наше самое любимое повторяющееся путешествие – путешествие в древний город Танаис. Это археологический музей-заповедник, который находится всего в сорока минутах езды от нашего города, а потом в тридцати минутах ходьбы до самого городища. В поход входят и его окрестности – древнескифские поля и курганы, сухое русло Мертвого Донца. Сколько неповторимого дарит нам каждый раз это удивительное место! Театрализации древнегреческих мифов, античные игры-состязания, игры-фантазии, просто вечера у костра... И каждый раз встреча с детьми в одном и том же месте неузнаваемо разная, но подчиняется одним и тем же путевым законам.
Путешествие возможно лишь тогда, когда действие внутреннее, в душе, и внешнее, в пути, совпадают. И если человек преодолевает колоссальное количество километров, а в это время в душе его ничего не меняется, я полагаю, что путешествия не происходит. В который раз мне вспоминаются мои маленькие спутники, «проехавшие» северные красоты, и взрослые сопровождающие, которых я так и не увидела. Но давайте отстранимся от печального и попробуем погрузиться в опыт небольших и больших перемещений в пространстве. Посмотрим варианты перевода древних отношений к путешествию на наш современный язык.
Что такое этикетная ситуация в пути
Как к этому относились люди, жившие до нас? Один из подходов к этой ситуации – погружение вместе с детьми в сказку-быль. Как по сказочным сюжетам провожали в путь купца, Ивана-царевича, богатырей? Что собирали, в чем и как несли поклажу? Как вслед напутствовали, что советовали, какие предостережения давали? Все это можно не только прочесть и подготовить, но и проиграть со всеми сложностями, которые встречаются в пути, со всеми человеческими проявлениями во встречах с событиями, другими путниками. Конечно, ожидание встречи – главное в пути. И очень важны ситуации преломления хлеба, дачи воды встречному. Ситуации проверки на благородство и смелость, отношение к младшему или слабому спутнику – повторяющиеся испытания-переживания любого путешественника.
Совсем недавно я столкнулась с удивительным материалом этнографа Каракетовой, которая рассматривает этические требования, отраженные в памятнике духовной культуры карачаево-балкарского народа. Эти требования были четко прописаны и проговорены, они входили в систему деятельных ценностей растущего поколения. Считалось, что многие правила определяют поведение человека, и суждение о нем выстраивается тогда, когда человек виден в пути. Считалось, что ребенок не может повзрослеть без освоения правил поведения в пути. В этикетной ситуации особое место занимает именно адекватное поведение в пространстве. В народе выработалось глубинное представление о неравенстве отдельных частей пространства. И от этого дорожная система поведенческих норм учитывала большое разнообразие ситуаций, которые могли иметь место в пути человека.
Считалось, что человек в пути должен быть собранным, осознающим важность взаимоотношений с другими людьми, но не только с людьми. В пути он отвечает за свои взаимоотношения с природным миром. И главный принцип – не навреди. Дорожный этикет человека из прошлого, считающего себя воспитанным, определяет следующее: он умерен в еде (как это актуально при сегодняшней рекламно-желудочной дозволенности!). Человек находчив, смел в требующих решительности ситуациях, он контактирует с рядом идущим сообразно тому, кто тот по темпераменту, возрасту, возможностям. И главное – умение видеть при этом красоту своего края, понимать суть происходящего...
Летние травы
(http://www.mydetstvo.com/uploads/pics/6b_copy_01.gif)
Недавно подумала, что бесконечное может быть совершенно и не связано ни с огромным пространственным решением, ни с временем. Бесконечным может быть точка. Бесконечно избранное, любимое, родное. Уголок природы, дом, близкий человек. Названный вид путешествия мне подсказал один из рассказов Солоухина – «Трава». На страницах этой изумительной вещи подробно, неповторимо описывались русские травы. В это путешествие мы отправились следующим образом. Придя к разнотравью степи возле Танаиса и не отправившись ни на какие сборы красивых, лекарственных или других уникальных трав, мы просто и долго созерцали красоту. Каждый ребенок выбрал себе небольшой отрезок луга, который ему особенно понравился. Ребята по-своему осваивали, наблюдали многообразие микромира, не вмешиваясь в происходящее там. В это время взрослые читали вслух рассказ о травах. Потом всем преподнесли молоко с ломтем хлеба, дети ели не спеша и благодарно, приближаясь и отдаляясь от взгляда в глубину степного разнотравья. А потом мы раздали маленькие блокнотики, и дети описали то, что видели.
В течение года, в разные его времена, посещая Танаис по другим поводам, мы разбредались по некогда избранным участкам, смотрели, как удивительно там все изменилось. А где-то в середине декабря, собравшись уже в теплой предновогодней комнате, мы устроили чаепитие. У каждого нашлось хотя бы по травинке с его полянки, и мы составили из них сюжет, хранящий запах лета. Для меня – это посещение того луга, который остается как память луга детства, для ребят – близкое воспоминание того времени, в котором они были младше, были другими.
Поход-притча
В такой поход лучше отправиться с небольшой группой детей во второй половине дня. И особенно далеко идти не надо. Движение начинается в разговоре у костра. Эту игру-путешествие мне подсказал автор книги «Алхимик» Пауло Коэльо. В книге приведена такая притча: молодой человек пришел к мудрецу, жившему в поразительно красивом месте, и задал ему вопрос: «Как найти свой путь в жизни?» Мудрец, сославшись на занятость, попросил юношу подождать его. А чтобы тот не провел время зря, предложил ему прогуляться по окрестным местам. Он дал юноше ложечку, капнул в нее розового масла и отправил рассматривать свои владения.
Когда молодой человек вернулся, мудрец спросил, что из увиденного ему понравилось, на что юноша ответил, что ничего не увидел, поскольку старался не разлить масло. Тогда мудрец еще раз капнул масла в ложечку и попросил юношу обязательно посмотреть на родные места. По возвращении юноши оказалось, что тот все увидел и остался в восторге, но не заметил, как расплескал масло... Ответ на самый сокровенный человеческий вопрос так же прост, как эта история. Умение видеть пространство вокруг, неся и бережно сохраняя то, что тебе дано, поручено на данный момент, – вот что самое сложное и главное в жизни.
Как-то собравшись у костра, я, не рассказывая ребятам этой истории, предложила им обойти близлежащее пространство с такой же нехитрой поклажей – ложечкой и каплей душистого (правда, южного подсолнечного) масла. К вечеру, собираясь к костру и перекидывая дымящуюся картошку, мы говорили о притчах, о мудрости. И самое интересное, что ритуал потери и сохранения масла в ложечке был точно повторен детьми. Так мы сидели у огня, здесь же родилось и необычайное путешествие. Я уверена, ребята еще не раз в жизни вернутся к этому месту бесконечных размышлений.
Венец встреч
Жизнь наградила меня встречей с отважным путешественником, который не любит отходить от своего дома более чем на десяток километров. Но за это время он прошел тысячелетие. А.И.Шевченко – замечательный педагог, художник из села Прелестное. В течение двадцати семи лет этот человек путешествует окрест своего села, и он совершил путешествие, «картой» которого явился музей-деревня, воздвигнутый вокруг художественной студии.
Самой главной достопримечательностью этого музея, на мой взгляд, является уникальный памятник труду. А.И.Шевченко вместе со своими ребятами умудрился попасть в катакомбы, где находились первые признаки поселения первобытного человека, и нашел там первые каменные орудия труда. Эти первобытные находки оказываются последними в музее, они завершают историю человеческого умения трудиться, познавать окружающий мир. Первые зернотерки, соха, плуг составили удивительно сложный орнамент, сопровождающий человека в путешествии во времени.
Ведь главное условие путешествия состоит в нехитрой мудрости – взрослый идет, ведя своего юного спутника за руку, он является таким же первооткрывателем, как маленький, и оба они понимают, что сама жизнь и есть захватывающее путешествие.
Татьяна БАБУШКИНА
Записала Юлия МАСЛОВА
(http://img.labirint.ru/images/books6/270248/big.jpg) (http://www.labirint.ru/books/270248/?p=5623)
-
Непрестанно толкая ребёнка к развитию, мы мешаем ему переваривать жизненные впечатления; это как не переваривать пищу — а всё есть, и есть, и есть.
Я поняла это в связи с совместной программой нашего клуба и врачей-психотерапевтов. К нам приводят очень тяжёлых детей. В том числе, есть дети, у которых или мама умерла, или папа умер. Сейчас ведь очень много семей, где молодые папы умирают.
Многим из детей после наших занятий становится ощутимо легче, лучше. Анализируя причину улучшения, я поняла, что очень часто ребёнку не надо развиваться. Очень много печальных последствий возникает от того, что везде: и дома, и в школе, и в детском саду ждут, что они опять выкинут некий финт, демонстрируя следующий этап своего развития.
Мы всё время требуем с ребёнка развития, не считаясь с тем, что некоторые вещи ему тяжёло даются. Кроме того, ему нужно побыть в одном состоянии, в другом... То, что он приобрёл сейчас, может быть для него слишком сложно и его нельзя подталкивать дальше, он должен побыть в этом времени, остановиться и разобраться с собой.
Один сложный мальчик в клубе написал мне письмо: «Тивиша, я пока к вам ходить не буду, потому что я устал ходить только одним хорошим боком, я должен побыть собой».
И мы на каждом занятии предлагаем детям определяться во многом самим: можно делать шаг вперёд, а можно отойти назад, к прежде освоенному. Если ты чувствуешь, что тебе лучше побыть там, то и прекрасно, потом ты почувствуешь, когда можно убыстрить свой темп.
(из книги Т.В. Бабушкиной Одушевляющая связь (http://www.labirint.ru/books/223934/?p=5623))
-
http://www.youtube.com/watch?v=8w1h3aqTivY (http://www.youtube.com/watch?v=8w1h3aqTivY)
-
Спасибо, Юля!
-
Разные есть люди. Одни слоняются по миру и не знают, зачем очутились в нем. Другие упорно ищут свое место, иногда находят. Третьи – это ниспосланные, они не задумываются, как им быть и что делать. Они здесь по заданию.
Татьяна Викторовна безусловно относится к этой последней, и весьма немногочисленной группе. Она здесь, чтобы дарить. Что дарить? Да все, что у нее есть. Но не бездумно. Дарить то, что нужно другому. То, что доставит ему радость. То, что его утешит. То, что его обогатит. Каждому – свое.
В ее книжке «Что хранится в карманах детства» есть глава «Талант дарения», где она пишет: «Думаю, что творчество дарящего чем-то схоже с творчеством поэта. Ибо поэт держит слово на пульсе мира, а дарящий заменяет слово поэтическим предметом, приносимым в дар, и держит это даримое действие на пульсе неповторимого ритма жизни дорогого ему человека.
Так же как научные идеи, и художественные образы витают, носятся в воздухе в виде подарков. Как-то на день рождения два совершенно разных человека, не сговариваясь, подарили мне одуванчики… выращенные в горшке. Один со словами: «Когда я смотрю на «модильянистые» шеи одуванчиков, я вспоминаю лица своих друзей». Другой – с мыслью о том, что донести пушистый одуванчик до того, кому он предназначен, – все равно, что донести до человека трепетность своего чувства».
Мне Татьяна Викторовна подарила мешок яблок, увесистую книгу (не свою), свою тоненькую книжечку и шарфик с попугаями. Все это она везла из Подольска на станцию Маяковскую, где мы разминулись и искали друг друга сорок минут. То есть искала ее я в метро под часами, а она и ждала под часами – только напротив метро. Если бы не мобильный телефон, мы, может, так никогда бы и не встретились. Я ничего не знала о ней, кроме того, что рассказала мне Юля в Берлине. Я страшно спешила – сначала в «Новые Химки», потом на «Левобережную» к папе, потом на станцию «Мичуринец» – к маме. Но, стоило увидеть Бабушкину, как внутренняя суета поутихла.
Мы сели рядышком. Она сказала, что ждала этой встречи семнадцать лет. Это меня смутило. Она рассказала мне, что хочет издать книгу с лицами детей, блокадных, концлагерных. Я подумала – что за идея – зачем? Ведь Юля говорила, что она потрясающий учитель. Зачем браться за такой труд? Он же ее поглотит. Но этого я не сказала, стала расспрашивать, как она видит такую книгу – много-много фотографий, как марки, или по одной на страницу, и какой будет текст.
Татьяна Викторовна начала рассказывать, и всю дорогу до «Речного вокзала» она отвечала на вопросы. Не помню, как мы перешли на другие темы, но беседа становилась все интересней, и радость от того, что мы вместе, вдруг стала переполнять меня. В автобусе 342 мы уже ехали как родные сестры. Выйдя у пенсионного отдела, где мне нужно было взять справку, а Татьяне Викторовне (нет, у пенсионного отдела мы уже называли друг друга по имени) ждать, мне стало нестерпимо больно, что мы должны разлучиться, пусть даже на 10 минут. К счастью, я быстро получила справку, мы снова ждали автобус. Теперь – на станцию «Химки». На остановке Танечка сказала мне, что у нее был инфаркт, но все обошлось. Зачем же вы носите такую тяжесть? А мне приятно, – ответила Танечка и расплылась в улыбке. – Приятно дарить. Это такое счастье. В тот момент слово «счастье» вдруг материализовалось. И это было ни что иное, как Татьяна Бабушкина. Счастье с именем и фамилией.
В автобусе по дороге на станцию «Химки» мы, помню, счастливо смеялись, то ли я ей рассказывала что-то смешное, то ли она мне. На станции «Химки» мы ждали электричку, которая увезет Танечку от меня на Ленинградский вокзал (к тому времени мы обсудили наших детей и внуков, театр Полунина, не помню, что еще, смеялись, что наше свидание происходит в таких странных для обеих местах, что мы мотаемся по метро и автобусам, а Танечка в ответ просияла – эти ее голубые кошачьи глаза под завитками черных ресниц, эта ее улыбка мягкая – какая разница, где мы, здорово, что вместе. Пришла электричка. Мне одну остановку до Левобережной, Танечке – до Москвы. Мы стояли в заплеванном тамбуре и улыбались друг другу. Три минуты. Ровно столько, сколько требуется электричке доехать от «Химок» до «Левобережной».
Помахав ей на прощанье, я шла по лесной дороге к папе, и думала, – быть того не может, чтобы мы больше не встретились. Такого просто не может быть. И тут же раздался звонок. Это была Танечка. Она сказала, что приедет ко мне на следующей неделе в Мичуринец. Я шла, а она от меня уезжала, и при этом мы были вместе. Как в ее книжке – «на перекрёстке пространства и времени».
Папа, взяв у меня из рук мешок с яблоками, сказал, – деточка, разве можно носить такую тяжесть! Да это сама Бабушкина из Подольска везла, – сказала я папе.
На следующей неделе я шла по обсыпанной осенними листьями дорожке к станции. Пришла электричка. На станции «Мичуринец» мало кто сходит. Я сразу увидела Танечку. Мы обнялись, расцеловались и пошли к маме на дачу. Чудесный был день, теплый, листья падали, Танечка опять несла тяжелый полиэтиленовый мешок, но на этот раз согласилась отдать мне свою сумку. В эти несколько часов мы говорили о пространстве и времени. Развивали тему, обозначенную в ее книжке, которую я прочла в тот же день. Она уже подъезжала к Подольску (так я думала, во всяком случае), а я, после двух часов дороги, подъезжала к станции Мичуринец. Мама сказала мне – какая замечательная женщина, какие у нее глаза. Я согласилась – еще бы, это же Татьяна Бабушкина. Ты мне раньше никогда о ней не рассказывала, – сказала мама. Так я ее и не знала раньше, – ответила я.
Мы пообедали вместе, и я пошла провожать Танечку, она спешила на какую-то встречу. Опять тяжеленная сумка, теперь с моими книгами про Терезин, которые я поклялась ей прислать в Ростов-на-Дону, но она хотела иметь при себе. Помню, когда подошла электричка, я почему-то сделала ласточку. Она рассмеялась. Потом, по телефону, она сказала, что эта ласточка врезалась ей в память. А у меня в памяти осталось ее смеющееся лицо.
-
Спасибо, Леночка. Большое спасибо.
Я до сих пор слышу ее голос, рассказывающий как сказку - историю вашей встречи!
А здесь она рассказывает тоже всем о вашей встрече
(http://i032.radikal.ru/0810/40/7c6da01ab8a0.jpg)
Пластилиновое чаепитие :) И я даже знаю, кто вдохновитель этого чаепития :)
(http://s43.radikal.ru/i100/0810/42/68a1e1083db3.jpg)
(http://s57.radikal.ru/i155/0810/81/3db5bdd5bc5a.jpg)
-
Сказочное, волшебнейшее занятия, когда появляются на свет разные существа. Они бегают, бродят, пьют чай
(http://s60.radikal.ru/i170/0810/e2/54bb792c8ac2.jpg)
(http://s44.radikal.ru/i106/0810/4a/85fc308ced85.jpg)
(http://s56.radikal.ru/i153/0810/e9/ee38e7569938.jpg)
(http://i062.radikal.ru/0810/13/c7c191e1b164.jpg)
А все кругом, и дети, и родители, и студенты тоже пьют чай
(http://s58.radikal.ru/i159/0810/11/1b76b7d03ebb.jpg)
(http://s44.radikal.ru/i103/0810/be/f718c9cd3ded.jpg)
И слушают рассказы ТиВи об удивительнейшей женщине - Елене Макаровой :)
-
http://ps.1sep.ru/article.php?ID=200105302 (http://ps.1sep.ru/article.php?ID=200105302)
Татьяна Бабушкина
Россия
Педагогика дара и подарка
Кое-что из философии детства
Для меня сейчас проблема детства ближе проблемы ребенка, как бы странно это ни звучало. Здесь можно упрекнуть в некой отстраненности от доли конкретного ребенка. Но скорее это есть проникновение, переосмысление живого каждодневного опыта, накопленного с годами. Это позволяет однажды прийти к точке, с которой можно взглянуть на детство как на вечное, неумирающее и услышать собственный голос внутреннего моления о детстве.
Я часто мысленно возвращаюсь к Я.Корчаку и проживаю вместе с его детьми свою жизнь. Мне близка судьба Анны Франк. И совсем недавно я ощутила какие-то реальные по датам временные параллели между нами. Анну Франк нацисты увели из мира ее тайной комнаты в тот же день, за несколько лет до моего появления в этом мире. Тогда же, 5 августа, были уведены дети Корчака.
Не обладая внутренней глубиной сопереживания уже былого, нельзя оценить значимость живущего сегодня. Тогда вообще упускается возможность видения проблемы детства и взросления, осознание перемен, особенно если говорить о конкретных детях. Дело в том, что наши подростки живут в подростковом мире взрослых людей. И конфликт неисчерпаем.
Я не историк, но, как мне кажется, такое состояние подростков рождено 20-ми годами XX века. Вместе с волной смертей, репрессий, эмиграций ушло знание корней и вершин человеческого роста. Как Испания, по подсчетам историков и антропологов, полностью сумеет преодолеть губительные последствия инквизиции – уничтоженный генофонд нации – лишь еще через век, так и нам предстоит долго и упорно восстанавливать то, что натворили предки. Есть и сейчас люди, которых по праву можно назвать носителями духовных устоев нации, но они уходят, а заменить некем... Такая вот трагическая ирония.
Некоторые, конечно, сумели чудом вырасти вопреки устоявшимся нормам и ожиданиям. Они, как яблоки, созревшие в тени, и дети их – плоды из того же сада, с проблесками солнца. Осознанное взросление представляло собой коммунарство, пытавшееся выйти за рамки всеобщей ограниченности. Детей учили рефлексировать, а это явный признак взросления. Разумеется, такие островки вызывали недовольство остального «моря». Мне запомнилась одна из юбилейных конференций коммунаров, на которой Анатолий Викторович Мудрик говорил про все те же двадцатые годы. Гуманитарная среда сужалась, и художественная рефлексия постепенно была утрачена, а вслед за ней исчез и опыт работы над внутренним миром.
(https://ulitka-center.imgix.net/2019/04/460057_144067522381740_868162011_o.jpg?fm=pjpg&ixlib=php-1.2.1&s=48db31e1e759b1d9bc8ecb4b7e68861d)
Рожденнные в эпоху перемен
Современные подростки родились, получив комплекс духовных детдомовцев, у которых нет прошлого. У них нет опоры предшественников, за счет которой возможно устраивать свое сегодняшнее бытие. У них нет будущего, которых отметено скепсисом беседующих на кухне родителей. А о чем беседуют родители? Память пластична и сохраняет то, что нам выгоднее помнить. Родители вспоминают юность, которая не может не быть прекрасной. Родители родителей чтят собственный жизненный подвиг...
Какая-то косность сковала два поколения и научила детей небрежному нравственному проживанию, обращению к нравственности для внешнего слушателя. И рядом с этим – опыт отрицание всего, что не выходит доделать сразу с чувством и умом. Как некогда и навсегда брошенные сотни строек, больниц, целые железнодорожные ветки…
Вот и наши дети хотят быстро, наскоком достичь неясного и желанного. Так же, как и их родители, они хотят решать проблемы отстраненно-механически, на внешних уровнях, чтобы не погружаться в смысл. Но ведь какие-то ценности должны быть вне времени. А сейчас дети погружены в абсурд небескорыстного невежества, которое выгодно взрослым. В приключениях Геракла, которые показывают по телевидению, участвуют средневековые волшебники, тролли и гоблины. Именем Достоевского называют казино, словно не понимая, что великий писатель всеми силами старался отвратить себя от пагубной привычки, поддаваясь которой, он закладывал в ломбард последние женины юбки. Невольно вспоминаются слова Булгакова: “Если в доме спальня становится ванной, а библиотека столовой – дом рушится”.
(https://ulitka-center.imgix.net/2019/04/462362_148528781935614_56252085_o.jpg?fm=pjpg&ixlib=php-1.2.1&s=d02e52c68da9cfec4598995ff0410afb)
Конечно, все эти вещи – цена, которую общество заплатило за свободу слова и прочие завоевания демократии. Но ведь надо и честь знать, иначе последствия станут необратимыми.
Если ребенок воспитывается в небрежении к ценностям, появляется проблема небрежного отношения к жизни. И это характерно для всего современного общества.
Что такое современная семья?
В сравнении с 60–80-ми гг. она менее устойчива, если не сказать разобщена. Порой семья – это нечто аморфное, лишенное чуть ли не всех своих основных признаков. Еще в 60-е годы была в нашей периодике такая рубрика – «Зеленая лампа», ее читали всей семьей. Это была традиция. А сегодня большая часть родителей, сидящих у телевизора, не перестают удивляться, почему их дети будто приклеены к тому же монитору. И никто не заметил, что перед тем как исчезло читающее поколение детей, исчезло читающее вслух поколение взрослых. Печально и логично. Сегодня в семье разучились даже совместно праздновать. В праздничное пространство семьи допущены официально развлекающие телефигуры. Это же вторжение в таинство...
Ребенок чаще всего недополучает необходимое мужское внимание, которое заменяется избыточным женским. В результате вырастает феминизированный мальчик. И один из самых печальных признаков феминизации – перенос юношеского возраста на 26–27 лет. И такие размытое состояние распространяется и на молодую семью – все подростковые проявления мужчины достанутся его супруге, а потом и детям. Ломаются элементарные бытовые устои, из которых формируется атмосфера взаимоотношений в семье. Исчезает радость от того, что люди живут вместе. Связующая нить становится веригами или цепью. Еда остается едой, мебель – мебелью, но то, что оживляет предметы, придает им особую, неявную ценность в глазах любящих людей, уходит навсегда. Чашка кофе, принесенная утром в постель, больше не служит объяснением в любви. Дань рекламе, безликое исполнение супружеских обязанностей... Отдающего и благодарно принимающего нет. Есть лишь производящий и потребляющий.
От этого страдают оба. Страдают, давя это чувство в себе, поскольку нынче так не принято. Слащавые страсти мексиканских телесериалов воспроизвести не каждому под силу, вот и получается – мелко, буднично, серо...
И дети растут в этой же атмосфере. Видят, что отец не может связать двух слов и отделывается дежурным “нормально”, когда мать спрашивает его, понравился ли ужин. А потом сама в течение двух часов перемывает ему косточки по телефону, разговаривая так, что герои комиксов покажутся верхом филологической изысканности.
И эту проблему стоит рассмотреть подробнее.
О взрослых разговорах
Родители беседуют, не поднимаясь над уровнем нескончаемо разбираемых конфликтов – на работе, в автобусе и дома. И у ребенка складывается бесцветная картина будущего проживания, канва еще не образованных, неотрефлексированных безнадежно-конфликтных отношений. Подростка формирует свобода противоречий – в школе, на улице, в компании. Но дома он ищет гавань. А что там на самом деле – еще одно поле противостояния? Причем на фоне обоюдной нетерпимости и непримиримости. Это трагично. Всем ясно, что младенец вырастает в теплой колыбели, он в ней жизненно нуждается. Так же подросток нуждается в незримой колыбели мягкости, “принятия” его возраста. Противоречия – стихия подростка, он в ней развивается. Но без очага внутреннего семейного охранения это развитие выходит за рамки всякой стихийности. Возникают беспредел и полная непредсказуемость.
По социологическим данным, 95% подростков неадекватно отвечают на любое взрослое замечание. Приходя домой, дети получают такой же неадекватный взросло-подростковый ответ.
При вакууме поведенческого примера в обществе и семье у детей возникают абсурдные требования по выполнению чего-то должного, но ими не виданного и не прожитого в опыте. Вина сегодня возлагается на кого угодно, кроме себя. Круг распыленной ответственности замыкается. Ребенок оказывается в абсурде целого веера административно-иерархической безответственности, которая погружает семью в каждодневную познавательную бессмыслицу.
Посмотрите, каким образом выполняются обычные домашние задания третьеклассника – в течение всего вечера и силами всей семьи. Ребенок и взрослый вместе осознают ненормальность ситуации и вроде бы вместе отвечают за результат. Но перед кем? Перед учителем или директором, внедряющим эту программу? И все разводят руками, когда оказывается, что подросток не желает учиться, не хочет ходить в школу, ведет себя несносно, абсолютно неуправляем... Подросток постоянно пробует границы дозволенного. Сегодня мало кто остановит ругающегося подростка. И снижение реакции взрослого на недопустимое убрало все видимые и невидимые границы.
Это породило даже не псевдосвободу, а осознание подростком своей брошенности, какого-то вселенского одиночества.
…Я затронула лишь некоторые стороны проблемы. Все мы из чувства самосохранения отворачиваемся от многого. Я говорю о том, в чем я в состоянии участвовать и что-то изменить. Я молчу о наркомании, о проблемах подростковых стай... Там я беспомощна. Я с ужасом думаю о рождении подросткового мира жестокой иерархии, подчиненности силе. Как у Голдинга в «Повелителе мух». Эти проблемы достанутся нашим детям, вслед идущим. И я уже переживаю – как они там, в тумане?..
Если человек одинок, он безучастен и равнодушен к окружающему его и к будущему, если оно не имеет к нему отношения. Это называется отсутствием совести. Без совести поколение людей еще может прожить – по инерции. Но оно губит следующее поколение, как бы генетически заражая его. Если вера спасает душу, то совесть – экологию человека, его природу. И отсутствие зрелой совести – первый шаг к вымиранию поколения. Ведь каждое взрослое поколение – это близкие люди по отношению к детству. А сегодня на поколение взрослых как на близких людей рассчитывать не приходится. И сегодняшние молодые люди как бы заново обращаются к детству. Студенты оказываются взрослее своих родителей и, понимая, что могут оказаться звеньями вне цепи, идут к детям. Чтобы учить, чтобы общаться, чтобы сохраниться самим в этом жестоком, не терпящем инакости мире...
Я знаю такие педагогические островки в Екатеринбурге, Балабанове, Таганроге, Ростове... И то, что мы сейчас делаем – летние лагеря, встречи, поездки, – все это возможно благодаря центру “Вдохновение”, созданному моими учениками, выросшими уже, вставшими на ноги. Но, кроме моей персоны, их объединяет и общее отношение к жизни, целеустремленность, не вступающая в противоречие с добротой...
Подростки, попадая к нам в клуб, встречаются с иным миром. И принимают его с радостью, хотя в обыденной реальности я не встречала мальчиков, готовых добровольно встать рано утром, чтобы нарубить дров для костра, принести воды, помыть посуду. То есть с радостью, с интересом делать самые что ни на есть бытовые вещи.
Я счастлива, что наш клуб сегодня – место, где знают, кто есть мужчина и какова его роль. Очень важно, что ребята готовы принять на себя духовную ответственность за происходящее. А те молодые люди, что пришли к нам работать, – они эту ответственность уже приняли. На наших глазах рождается новая форма взросления – через принятие ответственности не только за себя. И нам остается лишь уповать на это, надеясь, что порыв одиночек рано или поздно превратится в традицию.
Подарок безо всякого повода
– У меня подарок! Подарок для вас! Вот!
Раскрывает ладонь. На ладони... зуб.
– Он качался... А я специально докачал, чтобы он выпал. Возьмите!
Этот зуб – настоящее сокровище. В прежние времена для него бы сшили бархатный чехольчик и положили в шкатулочку из розового дерева – подарок...
Неудивительно: раньше – как бы поточнее определить границы этого «раньше»? Назовем его «временем наших бабушек»! Раньше подарочную культуру ценили, уважали ее права. Родители дарили – передавали.
Подарок... В этом слове – запах новогодней елки, детские ожидания дня рождения, память о любимом человеке.
Корень слова – «дар». Дар, предназначенный кому-то определенному: «по» – предлог направления. Но подарок – не просто предмет, предназначенный для другого. Он умножает образ дарящего. Возможно, поэтому народная традиция и не позволяла его оценивать: «Дарованному коню в зубы не смотрят!» Если подарок действительно дар, он магическим образом принимает на себя часть существа дарителя.
Елена Образцова, рассказывая о своем военном детстве, вспоминала, что во время войны в эвакуации она, маленькая девочка четырех лет, зарабатывала на жизнь тем, что загоняла коров. За это соседи жаловали ей кто яйцо, кто кусочек хлебушка. А однажды ни хлебушка, ни яйца не случилось: за работу односельчане подарили маленькой пастушке букет цветущего жасмина. Для матери это был черный день, а девочка была счастлива: в букете цветов было ее будущее.
Быть настоящим дарителем непросто. Этот талант сродни таланту художника или поэта. Поэта, наверное, в большей степени: подарок – выстраивание предметов в своеобразную рифму мира. Это те же стихи, где рифмуются предметы и явления.
Человечество помнит немало талантливых людей – художников, поэтов, писателей. Дарителей среди них не много. Но самые трепетные и прочувствованные страницы мемуаров посвящают именно им. Таким чудесным дарителем был Максимилиан Волошин.
По словам Цветаевой, он не просто делал людям подарки, он дарил уверенность в себе и возможность жить дальше. Самой Цветаевой Волошин однажды подарил особенный вечер. Вечер, ставший незабываемым праздником света: гости съели ложечками «внутренности» дынь, и в них укрепили и зажгли свечи.
А еще был день рождения, омраченный тифом. Марина выглянула в окно и увидела Волошина, вышагивающего по направлению к ее дому в окружении трех здоровых, необычайно колоритных дворняг: Цветаева обожала собак и прикармливала их. Это был подарок Волошина ей на тот день рождения...
Подарочная культура – особая культура. Но чтобы войти в нее, надо овладеть ее языком – научиться принимать подарки. Взрослым это дается с большим трудом. Ужасные события случаются 24 февраля и 9 марта, когда ребенок вдруг обнаруживает в помойном ведре свои скомканные рисунки и горки пластилиновых шариков – то, что накануне было его подарком родителям. И как фальшиво потом звучит: «Лучший подарок – сделанный своими руками!»
Но дело не в руках. Дело в душе. Как-то детдомовские дети подарили мне рубашку, сплетенную из крапивы – в память о прочитанной им сказке «Дикие лебеди». Рубашка была без рукавов – «чтобы крылья остались».
Вообще готовить подарки не всегда безопасно. В этом занятии есть некоторый авантюризм, некая опасность или ее ощущение. Сплести учителю рубашку из крапивы – это угроза обжечься, покрыться пятнами с косметической точки зрения неприятно. Но настоящий подарок рождается только от избыточности души – и это первая и главная заповедь подарочной культуры. И ценность подарка определяется человеческими затратами – душевными и физическими. У каждый из нас получал или дарил что-то, что осталось на всю жизнь.
Клубничное дерево
В Ростове мы ждали гостей – ребят из Екатеринбурга. Нам очень хотелось их удивить. И вот мы придумали... подарить им клубничное дерево.
Купили ведро клубники, нитки древесного цвета и каждую клубничку подвязали к веткам. Главная хитрость состояла в том, чтобы на ниточках не оставалось узелков.
И вот екатеринбуржцы прибыли, и мы, внутренне ликуя, привели их к своему клубничному дереву и сказали совершенно серьезно: «Вот вам подарок. Рвите и ешьте. У нас на юге так клубника растет». И они поверили, поверили все как один, невзирая на пол и возраст. (Младшему было пять лет, старшему – сорок пять, а в основном это были подростки лет пятнадцати.) Среди наших гостей был ботаник – серьезный, опытный человек. Он был удивлен, но не более. Все вместе собирали клубнику, сравнивали вкус древесной клубники с клубникой равнинной. А потом... Потом кто-то увидел узелок, случайно оставленный.
Что тут было! С чем сравнить это удивительное состояние, когда вдруг оказываешься на грани мифа и реальности: конечно, клубника на дереве не растет, но эта выросла специально для тебя. Мгновенно открывается степень усилий тех, кто это клубничное дерево вырастил. Ради того, чтобы удивить, чтобы сделать подарок. И твое счастье в этот момент умножено на чувства тех, кто дарил.
Лучше всего с подарками получается у детей. Это дано им от природы. Ребенок готов к получению подарка – от Деда Мороза, от Волшебника, от отражения в стекле, от окружающего мира, от воздуха, от природы. Это качественный признак его игровой природы.
И он способен самые странные вещи (половинку старой пуговицы, пустую гильзу, кусочек цветной шерсти) воспринимать как драгоценный дар. Но именно вещи, конкретные, осязаемые.
Так же как научные идеи и художественные образы витают в воздухе, носятся в воздухе идеи подарков. Подарочной культуре свойственны чудеса. Как-то на день рождения два совершенно разных человека, не сговариваясь, подарили мне одуванчики... выращенные в горшке. Один – со словами: «Когда я смотрю на «модильянистые» шеи одуванчиков, я вспоминаю лица своих друзей». Другой – с мыслью о том, что донести пушистый одуванчик до того, кому он предназначен, – все равно что донести до человека трепетность своего чувства. Чудесность подарка – вещь в общем-то обычная, но всегда поражающая с новой силой. Подарок приподнимает человека, делает выше и дарителя. Поэтому так важно дарить подарки не только по праздникам, но и без всякой причины и повода. Просто так.