Просмотр сообщений

В этом разделе можно просмотреть все сообщения, сделанные этим пользователем.


Сообщения - Татьяна Зинке-Евстигнеева

Страницы: 1 [2] 3 4 ... 13
11

А еще (надеюсь доступ к дневничкам какое-то время сохраниться???), теперь в более спокойном режиме  "походить в гости". ДЕВОЧКИ, ХРАНИ ВАС БОГ, и большая Благодарность. ЕСТЬ ЧЕМУ ПОУЧИТЬСЯ! И еще комментарии Татьяны Дмитриевны - это еще одна КЛАДОВАЯ МУДРОСТИ!!! Дипломатично Восточная Невестка  - это что-то!!! Учиться и постигать и внедрять в свою Жизнь.  Наверняка есть еще много и много поучительного и полезного!

ВСЕМ, ВСЕМ, ВСЕМ! БЛАГО ДАРЮ!!!

Наташа, благодарю Вас!
Доступ к семинару обычно сохраняется длительное время благодаря работе Юлии и ее команды :)
Низкий поклон им от всех нас! :D

12
Какая чудесная идея, Кристина! :D :D :D

13
Дорогие друзья! Благодарю Вас за искренность ваших удивительных послевкусий.
Пусть усталость пройдет, а все полезное останется! :)
Благодарю Вас, Мария, за то, что отвели нас в свои заповедные места, и познакомили с близкими людьми!
Благодарю за добрый сон :) :) :)

14
Татьяна Дмитриевна, уточню, извините, что в теме отзывов, то что Вы сказали-чтобы определить надо ли сохранять дистанцию с папой надо лучше знать его род. Как определить, мой барьер к сближению-интуитивная защита от негатива в его роду или наоборот обиды или гордыня, которые мне надо постараться преодолеть? Что мне важно знать про его род? То что я знаю -папа красивый, талантливый человек,много очень знает и умеет, с отменным здоровьем, его мама и тетя прожили по 90 с лишним лет, мама вырастила его "для себя", так и не отпустила, семьи он не создал, я единственная дочь, мама его повела себя очень похоже на маму Рудольфа из "Москва слезам не верит"-она очень настаивала, что этот ребенок им не нужен. Через почти 40 лет, когда по приглашению папы мы с детьми пришли к ним в дом и бабушка   уже была не в уме, вдруг она очень ясным голосом сказала тоже самое "это нам не надо". Сейчас ее уже нет. Это я не как обиду излагаю, а как то немногое, что я знаю о них. Может это упорное бабушкино нежелание видеть нас частью своего рода, хотя никто и никогда у них ничего не просил, говорит о чем-то? Или это просто ее нежелание с кем-то делить сына? Папа переживает, что я не демонстрирую ему свою любовь. Я ему писала письмо, где постаралась описать свои чувства. Дети мои относятся к нему хорошо, хотя инициативы в общении не проявляют, может просто привычки нет. Еще раз извините за "не в тему", готова стереть.

Дорогая Юля! Этот барьер к сближению, скорее всего вызван информационным следом Вашей бабушки по папиной линии. Именно ее нежелание делить сына, ее нежелание продолжать свою ветвь Рода, многое заблокировало. Но это одно заблуждение и эгоизм одного частного лица в Роду. Блокировка доступа к папиной ветви Рода через обиду. Но этот камень можно перешагнуть и строить отношения с отцом.
Пусть Ваш папа не переживает, что Вы не демонстрируете к нему свои чувства. Чувствам еще нужно созреть. Они пока в зачаточном состоянии. Как семена в земле. Но только от Садовника (ВАшего папы) зависит, прорастут ли они и станут ли они полноценными цветами.
У него есть сейчас возможность закрыть свой родовой счет, перекрыть заблуждение матери. Хотя для Вашего этноса перекрыть волю матери - это непросто. Это подвиг.
У него сейчас есть возможность свой подвиг совершить. Если вы позволите ему сделать это.
Подвиг в том, чтобы учиться любить свою дочь и внуков, не ожидая ничего взамен.

15
Ну что сказать, семинар , конечно, потрясающий. Такой фундаментальный и основополагающий. В прошлом году, когда Вы писали, что можно сделать семинар по этой теме, то писали, что тема очень тяжелая. Поначалу мне было непонятно это-материал первых дней мне казался очень вдохновляющим, поддерживающим.

В НАЧАЛЕ ВСЕГДА ТАК ;)

 Вначале я начала выполнять задания, но потом не могла удержать себя от чтения дневничков, мне как-то важно было читать переписку не задним числом, а вживую, как разговор. В результате свое я так и не продолжила писать. И, видимо, из-за этого в середине у меня появилось какое-то ощущение , что меня как будто за дверь выставили и я смотрю в щелку.

ДА, ОБРАЗ ОЧЕНЬ МЕТКИЙ!
Очень хочу все таки выполнить задания,

ПОЖАЛУЙСТА, ПОТИХОНЬКУ ВЫПОЛНЯЙТЕ, СПРАШИВАЙТЕ,

 но жалко, что не будет на них откликов, чтобы лучше разобраться , туда ли двигаюсь, в-общем, честно говоря, где-то до середины семинара мне было жаль, что я не пошла в активные.

А потом, когда дошли до обновителя рода-я поняла, что может оно и правильно-не чувствую я себя обновителем, чувствую скорее продолжателем что ли.

СТАБИЛИЗАТОРОМ. ОНИ ПРОДОЛЖАЮТ РОДОВУЮ ЛИНИЮ, КАРДИНАЛЬНО НЕ МЕНЯЯ ЕЕ.
Мой род мне очень нравится. Но! Тут есть большое "но". Своим родом я ощущаю род мамы.
ОН ВАМ БЛИЖЕ, ПОТОМУ ЧТО ЗНАКОМЕЕ.
Папа не растил меня, я его не знала, мы познакомились уже во взрослом моем возрасте и отчетливо помню, как в какой-то момент, несколько лет назад я вдруг осознала, что за мной стоит еще и род папы... Эта "новость" тогда меня не обрадовала.Тогда подруга сказала мне, что может быть папа "позаботился" обо мне, лишив меня в детстве связи со своим родом, что благодаря этому мне не перешла , говоря семинарским языком "родовая радиация", которой, видимо, там немало. Может ли так быть? Сейчас папа стремится к общению, у меня большие внутри барьеры, я общаюсь, но при нем "каменею" как-то. Надо ли сближаться?

ДА, ТАКОЕ БЫТЬ МОЖЕТ. НО ЧТОБЫ ОТВЕТИТЬ УВЕРЕННО, НАДО ЛУЧШЕ ЗНАТЬ РОД ВАШЕГО ОТЦА.
 На данный момент мне сложно понять что такое мой род? Ведь он в ближайшем поколении сложился из двух, во втором уже из четырех и так далее. Получается не дерево с корнем, стволом и ветками, а наоборот много -много, бесконечно много сплетающихся стволов и у каждого свой корень...

ВОТ ТАКОЕ УДИВИТЕЛЬНОЕ ДРЕВО :)
У моих детей получается уже другой род-ведь там добавился род их папы.

РОД ПОСТОЯННО ОБОГАЩАЕТСЯ, ПЕРЕРАБОТЫВАЕТ В СЕБЕ ЖИЗНЕННЫЙ ОПЫТ СВОИХ ЧЛЕНОВ, УКРЕПЛЯЯ СТВОЛ, КОРНИ И НЕКОТОРЫЕ ВЕТВИ.
Короче, если думать про родовые роли-совершенно не понимаю кого рассматривать, как членов рода.

ВСЕХ ;)!
И еще один вопрос- несколько лет с нами в моем детстве жил отчим и его сыновья от первого брака. Больше двадцати лет назад они все уехали в Израиль и в прошлом году-через 20 лет мы встретились. Вот с ними ощущаю родство, хотя они по крови мне никто, я их люблю и они меня принимали, как родную, я чувствовала себя в большой теплой семье. Как с этим? Я часть их рода или не часть?

ВЫ ЧАСТЬ ИХ РОДА. ПРИВИТАЯ ЧАСТЬ. НАПРИМЕР, ЕСЛИ НА ВЕТОЧКУ ЛИМОНА ПРИВИТЬ ДРУГУЮ ЦИТРУСОВУЮ КУЛЬТУРУ, ЕЕ ПЛОД БУДЕТ ПОЯВЛЯТЬСЯ ТОЛЬКО НА ПРИВИТОЙ ВЕТОЧКЕ, НО НЕ НА ВСЕМ ДЕРЕВЕ.
Также, моя свекровь-на данный момент бывшая - приняла мою дочь не от ее сына, как родную. Она настоящая бабушка. Это член рода или нет? Извините, что о своем, но может кому-то еще важно.
КОНЕЧНО СВЕКРОВЬ ЧЛЕН ВАШЕГО РОДА!
ЧЛЕНОВ РОДА ОТЛИЧАЕТ РОДОВОЕ ПОВЕДЕНИЕ - СТРЕМЛЕНИЕ К УЧАСТИЮ В СУДЬБЕ ЧЛЕНОВ РОДА.
Могу сказать, что потрясена и восхищена участницами семинара. Такая огромная работа ими проделана, просто нереальная, такая мудрость у каждой, искренность, честность с собой. Насчет сказок, которые писали участницы-отдельное потрясение. Сказки нереальные совершенно. Каждую можно "класть" в копилку, читать, перечитывать. Спасибо вам.
ПОЛНОСТЬЮ ВАС ПОДДЕРЖИВАЮ В ЭТИХ ЧУВСТВАХ!

Очень интересно было про этносы. Я и не подозревала, как-то не задумывалась, сколько в "русских" людях кровей, какие все народы интересные, особенные. Интересно, что у всех , кто писал про себя крови смешанные. Мне это удивительно, так как у меня только одна кровь-еврейская (скорее всего). Я очень горжусь своим этносом, особенно после того, как побывала в Израиле, но когда стала читать у девчонок, как ездили к бабушкам на Украину, например, где чувствовали всю силу Украинского этноса, борщи ели))), как то ощутила вдруг, что в СССР и сейчас в России действительно  нет у евреев своего "этнического" места. А Израиль, хоть и прекрасен, но не свой все таки для меня, я выросла здесь, на "русских букварях".

МОЖНО НЕ ИМЕТЬ В СВОИХ ВЕНАХ КРОВИ НЕКОТОРОГО ЭТНОСА, НО, ЖИВЯ НА ЕГО ТЕРРИТОРИИ, ОЩУЩАТЬ С НИМ НЕ КРОВНУЮ, А ИНФОРМАЦИОННУЮ СВЯЗЬ. ЭТО ОЩУЩЕНИЕ НЕ МЕНЕЕ СИЛЬНОЕ, ЧЕМ ЧУВСТВО КРОВНОЙ СВЯЗИ.
В-общем семинар удивительный. Не представляю, как девчонки такое перепахали. Я , будучи читателем в последние дни уже чувствовала усталость, тему про родовые роли даже не смогла почему-то до конца дочитать.
Спасибо Вам , Татьяна Дмитриевна, не устаю поражаться Вам. Всего Вам самого доброго и светлого. Юля.
БЛАГОДАРЮ ВАС, ЮЛЯ, ЗА ТАКОЙ СОДЕРЖАТЕЛЬНЫЙ ТЕПЛЫЙ ОТКЛИК!


16
Да, пожалуйста, пишите в эту тему! Прямо вот здесь ;)

17
Прошу поделиться своим послевкусием и впечатлениями от работы и активных участников, и уважаемых читателей нашего семинара!
Благодарю Вас!

18
Дорогие друзья,

я благодарна вам за тот путь, который мы прошли с вами вместе на этом непростом семинаре.

Я благодарна вам за вашу искренность и открытость, за доверие таланту сказительниц и рассказчиц.

Для меня очень ценно, что вы подошли к точке завершения семинара с Родовым Эпосом. Который, я верю, будет наполнятся.

Мне очень хочется увидеть лица ваших близких, когда они будут слушать ваши истории, легенды, сказы и сказки. Как удивительно было бы взглянуть на них в момент прочтения ваших посланий, напутствий! Но… это радость будет принадлежать лишь вам. И если вы когда либо пожелаете поделиться ею, она умножится. Как и любое счастливое мгновение, разделенное с близким по духу человеком.

Мы с вами заложили на этом семинаре фундамент работе с Родом. Можно продолжать эту работу. Но только сохраняя благо в душе.
Если вдруг поднимутся старые обиды, ополчатся страхи и тревоги, лучше остановиться и избавиться от них.

Ваш каждодневный труд отношений, труд над очищением собственной внутренней природы, труд самопознания и труд воспитания деток - поддерживает ваш Род.

Никто не требует от вас пустых жертв, никто не желает ваших терзаний. Ваше счастье, легкость на сердце - вот лучшие дары вашему Роду.

Пусть новые знания о себе самих и о ваших Родах подарят покой и уверенность вашим сердцам, доверие своему Сокровенному.

Многие наши тревоги - это наваждение. Пройдут тучи и выглянет солнце. Потому что оно ВСЕГДА есть внутри ваших сердец.

Желаю процветания и укрепления вашим Родам, здравия и лада!

Прошу вас, поделитесь друг с другом тем, какое послевкусие оставил у вас наш совместный путь. Благодарю вас!

Прошу вас поделиться этим прямо в этой теме! Прямо здесь.


19
Очень рада, дорогие друзья, что информация, такая простая, но такая насыщенная, оказалась вам по душе! Благодарю за теплые слова и желаю вам БЛАГО-ПОЛУЧИЯ во всей его многогранности! :D :D :D

20
Дорогие друзья, благодарю Вас за добрые слова и удивительную работу на семинаре.

Воспитывать мужчину женщине не просто. Ей не заскучать и не расслабиться. Ей приходится постоянно быть начеку. Но самое главное - ЛЮБИТЬ своего сына.

Я хочу подарить Вам рассказ Джерома Д. Сэлинджера об удивительной матери, тонко чувствующей своего сына, умеющей находить к нему подход, даже когда он бывает невыносим, знающей, что и она и сынок подвергаются атакам чужого мнения, и не боящейся этих атак: понимающей, как для мальчика важен образ папы, и собственное мужское дело...


Джером Д. Сэлинджер
В лодке
...

   Шел пятый час, и золотой осенний день уже клонился к вечеру. Сандра, кухарка, поглядела из окна в сторону озера и отошла, поджав губы, — с полудня она проделывала это, должно быть, раз двадцать. На этот раз, отходя от окна, она в рассеянности развязала и вновь завязала на себе фартук, пытаясь затянуть его потуже, насколько позволяла ее необъятная талия. Приведя в порядок свое форменное одеяние, она вернулась к кухонному столу и уселась напротив миссис Снелл. Миссис Снелл уже покончила с уборкой и глажкой и, как обычно перед уходом, пила чай. Миссис Снелл была в шляпе. Это оригинальное сооружение из черного фетра она не снимала не только все минувшее лето, но три лета подряд — в любую жару, при любых обстоятельствах, склоняясь над бесчисленными гладильными досками и орудуя бесчисленными пылесосами. Ярлык фирмы «Карнеги» еще держался на подкладке — поблекший, но, смело можно сказать, непобежденный.
   — Больно надо мне из-за этого расстраиваться, — наверно, уже в пятый или шестой раз объявляла Сандра не столько миссис Снелл, сколько самой себе. — Так уж я решила. Не стану я расстраиваться!
   — И правильно, — сказала миссис Снелл. — Я бы тоже не стала. Нипочем не стала бы. Передай-ка мне мою сумку, голубушка.
   Кожаная сумка, до невозможности потертая, но с ярлыком внутри не менее внушительная, чем на подкладке шляпы, лежала в буфете. Сандра дотянулась до нее не вставая. Подала сумку через стол владелице, та открыла ее, достала пачку «ментоловых» сигарет и картонку спичек «Сторк-клуб». Закурила, потом поднесла к губам чашку, но сейчас же снова поставила ее на блюдце.
   — Да что это мой чай никак не остынет, я из-за него автобус пропущу. — Она поглядела на Сандру, которая мрачно уставилась на сверкающую шеренгу кастрюль у стены. — Брось ты расстраиваться! — приказала миссис Снелл. — Что толку расстраиваться? Или он ей скажет или не скажет. И все тут. А что толку расстраиваться?
   — Я и не расстраиваюсь, — ответила Сандра. — Даже и не думаю. Просто от этого ребенка с ума сойти можно, так и шныряет по всему дому. Да все тишком, его и не услышишь. Вот только на днях я лущила бобы — и чуть не наступила ему на руку. Он сидел вон тут, под столом.
   — Ну и что? Не стала бы я расстраиваться.
   — То есть словечка сказать нельзя, все на него оглядывайся, — пожаловалась Сандра. — С ума сойти.
   — Не могу я пить кипяток, — сказала миссис Снелл. — Да, прямо ужас что такое. Когда словечка нельзя сказать, и вообще.
   — С ума сойти! Верно вам говорю. Прямо с ума он меня сводит. — Сандра смахнула с колен воображаемые крошки и сердито фыркнула: — В четыре-то года!
   — И ведь хорошенький мальчонка, — сказала миссис Снелл. — Глазищи карие, и вообще.
   Сандра снова фыркнула:
   — Нос-то у него будет отцовский. — Она взяла свою чашку и стала пить, ничуть не обжигаясь. — Уж и не знаю, чего это они вздумали торчать тут весь октябрь, — проворчала она и отставила чашку. — Никто из них больше и к воде-то не подходит, верно вам говорю. Сама не купается, и мальчонка не купается. Никто теперь не купается. И даже на своей дурацкой лодке они больше не плавают. Только деньги задаром потратили.
   — И как вы пьете такой кипяток? Я и пригубить-то не могу.
   Сандра злобно уставилась в стену.
   — Я бы хоть сейчас вернулась в город. Право слово. Терпеть не могу эту дыру. — Она неприязненно взглянула на миссис Снелл. — Вам-то ничего, вы круглый год тут живете. У вас тут и знакомства, и вообще. Вам все одно, что здесь, что в городе.
   — Хоть живьем сварюсь, а чай выпью, — сказала миссис Снелл, поглядев на часы над электрической плитой.
   — А что бы вы сделали на моем месте? — в упор спросила Сандра. — Я говорю, вы бы что сделали? Скажите по правде.
   Вот теперь миссис Снелл была в своей стихии. Она тотчас отставила чашку.
   — Ну, — начала она, — первым долгом я не стала бы расстраиваться. Уж я бы сразу стала искать другое…
   — А я и не расстраиваюсь, — перебила Сандра.
   — Знаю, знаю, но уж я подыскала бы себе…

   Распахнулась дверь, и в кухню вошла Бу-Бу Танненбаум, хозяйка дома. Была она лет двадцати пяти, маленькая, худощавая, как мальчишка; сухие, бесцветные, не по моде подстриженные волосы заложены назад, за чересчур большие уши. Весь наряд — черный свитер, брюки чуть ниже колен, носки да босоножки. Прозвище, конечно, нелепое, и хорошенькой ее тоже не назовешь, но такие вот живые, переменчивые рожицы не забываются, — в своем роде она была просто чудо! Она сразу направилась к холодильнику, открыла его. Заглянула внутрь, расставив ноги, упершись руками в коленки, и, довольно немузыкально насвистывая сквозь зубы, легонько покачиваясь в такт свисту. Сандра и миссис Снелл молчали. Миссис Снелл неторопливо вынула сигарету изо рта.
   — Сандра…
   — Да, мэм? — Сандра настороженно смотрела поверх шляпы миссис Снелл.
   — У вас разве нет больше пикулей? Я хотела ему отнести.
   — Он все съел, — без запинки доложила Сандра. — Вчера перед сном съел. Там только две штучки и оставались.
   — А-а. Ладно, буду на станции — куплю еще. Я думала, может быть удастся выманить его из лодки. — Бу-Бу захлопнула дверцу холодильника, отошла к окну и посмотрела в сторону озера. — Нужно еще что-нибудь купить? — спросила она, глядя в окно.
   — Только хлеба.
   — Я положила вам чек на столик в прихожей, миссис Снелл. Благодарю вас.
   — Очень приятно, — сказала миссис Снелл. — Говорят, Лайонел сбежал из дому. — Она хихикнула.
   — Похоже, что так, — сказала Бу-Бу и сунула руки в карманы.
   — Далеко-то он не бегает. — И миссис Снелл опять хихикнула.
   Не отходя от окна, Бу-Бу слегка повернулась, так чтоб не стоять совсем уж спиной к женщинам за столом.
   — Да, — сказала она. Заправила за ухо прядь волос и продолжала: — он удирает из дому с двух лет. Но пока не очень далеко. Самое дальнее — в городе по крайней мере — он забрел раз на Мэлл в Центральном парке. За два квартала от нашего дома. А самое ближнее — просто спрятался в парадном. Там и застрял — хотел попрощаться с отцом.
   Женщины у стола засмеялись.
   — Мэлл — это такое место в Нью-Йорке, там все катаются на коньках, — любезно пояснила Сандра, наклоняясь к миссис Снелл. — Детишки, и вообще.
   — А-а, — сказала миссис Снелл.
   — Ему только-только исполнилось три. Как раз в прошлом году, — сказала Бу-Бу, доставая из кармана брюк сигареты и спички. Пока она закуривала, обе женщины не сводили с нее глаз. — Вот был переполох! Пришлось поднять на ноги всю полицию.
   — И нашли его? — спросила миссис Снелл.
   — Ясно, нашли, — презрительно сказала Сандра. — А вы как думали?
   — Нашли его уже ночью, в двенадцатом часу, а дело было… когда же это… да, в середине февраля. В парке ни детей, никого не осталось. Разве что, может быть, бандиты, бродяги да какие-нибудь чокнутые. Он сидел на эстраде, где днем играет оркестр, и катал камешек взад-вперед по щели в полу. Замерз до полусмерти, и уж вид у него был…
   — Боже милостивый! — сказала миссис Снелл. — И с чего это он? То есть, я говорю, чего это он из дому бегает?
   Бу-Бу пустила кривое колечко дыма, и оно расплылось по оконному стеклу.
   — В тот день в парке кто-то из детей ни с того ни с сего обозвал его вонючкой. По крайней мере, мы думаем, что дело в этом. Право, не знаю, миссис Снелл. Сама не понимаю.
   — И давно это с ним? — спросила миссис Снелл. — То есть, я говорю, давно это с ним?
   — Да вот, когда ему было два с половиной, он спрятался под раковиной в подвале, — обстоятельно ответила Бу-Бу. — Мы живем в большом доме, а в подвале прачечная. Какая-то Наоми, его подружка, сказала ему, что у нее в термосе сидит червяк. По крайней мере, мы больше ничего от него не добились. — Бу-Бу вздохнула и отошла от окна, на кончике ее сигареты нарос пепел. Она шагнула к двери. — Попробую еще раз, — сказала она на прощанье.
   Сандра и миссис Снелл засмеялись.
   — Поторапливайтесь, Милдред, — все еще смеясь, сказала Сандра миссис Снелл. — А то автобус прозеваете.
   Бу-Бу затворила за собой забранную проволочной сеткой дверь.

   Она стояла на лужайке, которая отлого спускалась к озеру; низкое предвечернее солнце светило ей в спину. Ядрах в двухстах впереди на корме отцовского бота сидел ее сын Лайонел. Паруса были сняты, бот покачивался на привязи под прямым углом к мосткам, у самого их конца. Футах в пяти-десяти за ним плавала забытая или заброшенная водная лыжа, но нигде не видно было катающихся; лишь вдалеке уходил к Парусной бухте пассажирский катер. Почему-то Бу-Бу никак не удавалось толком разглядеть Лайонела. Солнце хоть и не очень грело, но светило так ярко, что издали все — и мальчик, и лодка — казалось смутным, расплывчатым, как очертания палки в воде. Спустя минуту-другую Бу-Бу перестала всматриваться. Смяла сигарету, отшвырнула ее и зашагала к мосткам.
   Стоял октябрь, и доски уже дышали жаром в лицо. Бу-Бу шла по мосткам, насвистывая сквозь зубы «Малютку из Кентукки». Дошла до конца мостков, присела на корточки с самого края и посмотрела на сына. До него можно было бы дотянуться веслом. Он не поднял глаз.
   — Эй, на борту! — позвала Бу-Бу. — Эй, друг! Пират! Старый пес! А вот и я!
   Лайонел все не поднимал глаз, но ему вдруг понадобилось показать, какой он искусный моряк. Он перекинул незакрепленный румпель до отказа вправо и сейчас же снова прижал его к боку. Но не отрывал глаз от палубы.
   — Это я, — сказала Бу-Бу. — Вице-адмирал Танненбаум. Урожденная Гласс. Прибыл проверить стермафоры.
   — Ты не адмирал, — послышалось в ответ. — Ты женщина.
   Когда Лайонел говорил, ему почти всегда посреди фразы не хватало дыхания, и самое важное слово подчас звучало не громче, а тише других. Бу-Бу, казалось, не просто вслушивалась, но и сторожко ловила каждый звук.
   — Кто тебе сказал? — спросила она. — Кто сказал тебе, что я не адмирал?
   Лайонел что-то ответил, но совсем уж неслышно.
   — Что? — переспросила Бу-Бу.
   — Папа.
   Бу-Бу все еще сидела на корточках, расставленные коленки торчали углами; левой рукой она коснулась дощатого настила: не так-то просто было сохранять равновесие.
   — Твой папа славный малый, — сказала она. — Только он, должно быть, самая сухопутная крыса на свете. Совершенно верно, на суше я женщина, это чистая правда. Но истинное мое призвание было, есть и будет…
   — Ты не адмирал, — сказал Лайонел.
   — Как вы сказали?
   — Ты не адмирал. Ты все равно женщина.
   Разговор прервался. Лайонел снова стал менять курс своего судна, он схватился за румпель обеими руками. На нем были шорты цвета хаки и чистая белая рубашка с короткими рукавами и открытым воротом; впереди на рубашке рисунок: страус Джером играет на скрипке. Мальчик сильно загорел, и его волосы, совсем такие же, как у матери, на макушке заметно выцвели.
   — Очень многие думают, что я не адмирал, — сказала Бу-Бу, приглядываясь к сыну. — Потому что я не ору об этом на всех перекрестках. — Стараясь не потерять равновесия, она вытащила из кармана сигареты и спички. — Мне и неохота толковать с людьми про то, в каком я чине. Да еще с маленькими мальчиками, которые даже не смотрят на меня, когда я с ними разговариваю. За это, пожалуй, еще с флота выгонят с позором.
   Так и не закурив, она неожиданно встала, выпрямилась во весь рост, сомкнула кольцом большой и указательный пальцы правой руки и, поднеся их к губам, точно игрушечную трубу, продудела что-то вроде сигнала. Лайонел вскинул голову. Вероятно, он знал, что сигнал не настоящий, и все-таки весь встрепенулся, даже рот приоткрыл. Три раза кряду без перерыва Бу-Бу протрубила сигнал — нечто среднее между утренней и вечерней зорей. Потом торжественно отдала честь дальнему берегу. И когда наконец опять с сожалением присела на корточки на краю мостков, по лицу ее видно было, что ее до глубины души взволновал благородный обычай, недоступный простым смертным и маленьким мальчикам. Она задумчиво созерцала воображаемую даль озера, потом словно бы вспомнила, что она здесь не одна. И важно поглядела вниз, на Лайонела, который все еще сидел, раскрыв рот.
   — Это тайный сигнал, слышать его разрешается одним только адмиралам. — Она закурила и, выпустив длинную тонкую струю дыма, задула спичку. — Если бы кто-нибудь узнал, что я дала этот сигнал при тебе… — Она покачала головой. И снова зорким глазом морского волка окинула горизонт.
   — Потруби еще.
   — Не положено.
   — Почему?
   Бу-Бу пожала плечами.
   — Тут вертится слишком много всяких мичманов, это раз. — Она переменила позу и уселась, скрестив ноги, как индеец. Подтянула носки. И продолжала деловито: — Ну, вот что. Скажи, почему ты убегаешь из дому, и я протрублю тебе все тайные сигналы, какие мне известны. Ладно?
   Лайонел тотчас опустил глаза.
   — Нет, — сказал он.
   — Почему?
   — Потому.
   — Почему «потому»?
   — Потому что не хочу, — сказал Лайонел и решительно перевел руль.
   Бу-Бу заслонилась правой рукой от солнца, ее слепило.
   — Ты мне говорил, что больше не будешь удирать из дому, — сказала она. — Мы ведь об этом говорили, и ты сказал, что не будешь. Ты мне обещал.
   Лайонел что-то сказал в ответ, но слишком тихо.
   — Что? — переспросила Бу-Бу.
   — Я не обещал.
   — Нет, обещал. Ты дал слово.
   Лайонел опять принялся работать рулем.
   — Если ты адмирал, — сказал он, — где же твой флот?
   — Мой флот? Вот хорошо, что ты об этом спросил, — сказала Бу-Бу и хотела спуститься в лодку.
   — Назад! — приказал Лайонел, но голос его звучал не очень уверенно и глаз он не поднял. — Сюда никому нельзя.
   — Нельзя? — Бу-Бу, которая уже ступила на нос лодки, послушно отдернула ногу. — Совсем никому нельзя? — Она снова уселась на мостках по-индейски. — А почему?
   Лайонел что-то ответил, но опять слишком тихо.
   — Что? — переспросила Бу-Бу.
   — Потому что не разрешается.
   Долгую минуту Бу-Бу молча смотрела на мальчика.
   — Мне очень грустно это слышать, — сказала она наконец. — Мне так хотелось к тебе в лодку. Я по тебе соскучилась. Очень сильно соскучилась. Целый день я сидела в доме совсем одна, не с кем было поговорить.
   Лайонел не повернул руль. Он разглядывал какую-то щербинку на рукоятке.
   — Поговорила бы с Сандрой, — сказал он.
   — Сандра занята, — сказала Бу-Бу. — И не хочу я разговаривать с Сандрой, хочу с тобой. Хочу сесть к тебе в лодку и разговаривать с тобой.
   — Говори с мостков.
   — Что?
   — Говори с мост-ков!
   — Не могу. Очень далеко. Мне надо подойти поближе.
   Лайонел рванул румпель.
   — На борт никому нельзя, — сказал он.
   — Что?
   — На борт никому нель-зя!
   — Ладно, тогда, может, скажешь, почему ты сбежал из дому? — спросила Бу-Бу. — Ты ведь мне обещал больше не бегать.
   На корме лежала маска аквалангиста. Вместо ответа Лайонел подцепил ее пальцами правой ноги и ловким, быстрым движением швырнул за борт. Маска тотчас ушла под воду.
   — Мило, — сказала Бу-Бу. — Дельно. Это маска дяди Уэбба. Он будет в восторге. — Она затянулась сигаретой. — Раньше в ней нырял дядя Симор.
   — Ну и пусть.
   — Ясно. Я так и поняла, — сказала Бу-Бу.
   Сигарета торчала у нее в пальцах как-то вкривь. Внезапно почувствовав ожог, Бу-Бу уронила ее в воду. Потом вытащила что-то из кармана. Это был белый пакетик величиной с колоду карт, перевязанный зеленой ленточкой.
   — Цепочка для ключей, — сказала Бу-Бу, чувствуя на себе взгляд Лайонела. — Точь-в-точь такая же, как у папы. Только на ней куда больше ключей, чем у папы. Целых десять штук.
   Лайонел подался вперед, выпустив руль. Подставил ладони чашкой.
   — Кинь! — попросил он, — Пожалуйста!
   — Одну минуту, милый. Мне надо немножко подумать. Следовало бы кинуть эту цепочку в воду.
   Сын смотрел на нее, раскрыв рот. Потом закрыл рот.
   — Это моя цепочка, — сказал он не слишком уверенно.
   Бу-Бу, глядя на него, пожала плечами:
   — Ну и пусть.
   Не спуская глаз с матери, Лайонел медленно отодвинулся на прежнее место и стал нащупывать за спиной румпель. По глазам его видно было: он все понял. Мать так и знала, что он поймет.
   — Держи! — Она бросила пакетик ему на колени. И не промахнулась.
   Лайонел поглядел на пакетик, взял в руку, еще поглядел — и внезапно швырнул его в воду. И сейчас же поднял глаза на Бу-Бу — в глазах был не вызов, но слезы. Еще мгновение — и губы его искривились опрокинутой восьмеркой, и он отчаянно заревел.
   Бу-Бу встала — осторожно, будто в театре отсидела ногу — и спустилась в лодку. Через минуту она уже сидела на корме, держа рулевого на коленях, и укачивала его, и целовала в затылок, и сообщала кое-какие полезные сведения:
   — Моряки не плачут, дружок. Моряки никогда не плачут. Только если их корабль пошел ко дну. Или если они потерпели крушение, и их носит на плоту, и им нечего пить, и…
   — Сандра… сказала миссис Снелл… что наш папа… большой… грязный… июда…
   Ее передернуло. Она спустила мальчика с колен, поставила перед собой и откинула волосы у него со лба.
   — Сандра так и сказала, да?
   Лайонел изо всех сил закивал головой. Он придвинулся ближе, все не переставая плакать, и встал у нее между колен.
   — Ну, это еще не так страшно, — сказала Бу-Бу, стиснула сына коленями и крепко обняла. — Это еще не самая большая беда. — Она легонько куснула его ухо. — А ты знаешь, что такое иуда, малыш?
   Лайонел ответил не сразу — то ли не мог говорить, то ли не хотел. Он молчал, вздрагивая и всхлипывая, пока слезы не утихли немного. И только тогда, уткнувшись в теплую шею Бу-Бу, выговорил глухо, но внятно:
   — Чуда-юда… это в сказке… такая рыба-кит…
   Бу-Бу легонько оттолкнула сына, чтобы поглядеть на него. И вдруг сунула руку сзади ему за пояс — он даже испугался, — но не шлепнула его, не ущипнула, а только старательно заправила ему рубашку.
   — Вот что, — сказала она. — Сейчас мы поедем в город, и купим пикулей и хлеба, и перекусим прямо в машине, а потом поедем на станцию встречать папу, и привезем его домой, и пускай он покатает нас на лодке. И ты поможешь ему отнести паруса. Ладно?
   — Ладно, — сказал Лайонел.
   К дому они не шли, а бежали на перегонки. Лайонел прибежал первым.

Страницы: 1 [2] 3 4 ... 13